Дорогой интриг - [44]

Его сиятельство стоял, прислонившись спиной к дереву. Он скрестил на груди руки и смотрел в сторону от благородного собрания. Где были думы графа, сказать не берусь, но, кажется, он не только недолюбливал фавориток, но и подобные сборища, на которых он был обязан присутствовать.

Внешне это было такой же малопривлекательный человек, как и его характер. Невысок, несколько полный, с густыми черными бровями, почти сросшимися на переносице, отчего лицо казалось хмурым и недовольным. И массивный подбородок и крупный нос, и полная нижняя губа, чуть оттопыренная из-за своего объема – всё это окончательно и бесповоротно внушало желание держаться подальше от его сиятельства, я же напротив горела желанием сблизиться с ним, и помешать мне в этом не мог даже сам граф.

— Доброго дня, ваше сиятельство, — с прохладной вежливостью произнесла баронесса Вендит.

Министр даже вздрогнул от неожиданности. Он поднял на Керстин удивленный взгляд, перевел его на меня, и кустистые брови поползли вверх.

— Доброго дня, ваша милость, — почти с досадой произнес Атленг. — Чем обязан?

— Позвольте представить вам баронессу Шанриз Тенерис, — продолжила Керсти. — Знакомьтесь, ваша милость, его сиятельство – граф Дистер Атленг.

После этого фрейлина присела в неглубоком реверансе и сбежала, а я осталась.

— Наше знакомство – честь для меня, ваше сиятельство, — с улыбкой произнесла я.

— Я бы назвал наше знакомство сомнительной честью, — буркнул министр и отвернулся. Если он думал, что я уйду, оскорбленная его грубостью, то ошибся.

— Чего бы дурного я вам не сделала, прошу прощения, ваше сиятельство, — я склонила голову, и министр обернулся.

— Что вам от меня надо, ваша милость? — прямо и недружелюбно спросил граф.

— Вы одиноки, ваше сиятельство, — сказала я. — Мне показалось, что вы скучаете.

— Я не скучаю, с чего вы взяли? Разве можно скучать на охоте? — чуть кривовато усмехнулся Атленг.

— Не могу сказать, ваше сиятельство, я не бывала на охоте, — я пожала плечами и отошла к противоположному дереву. — К тому же охота проходит где-то там, а нам с вами приходится ждать, когда охотники вернутся, чтобы состоялся пикник.

Граф некоторое время сверлил меня взглядом, после вновь усмехнулся и с нескрываемой издевкой спросил:

— А вам бы хотелось оказаться подле Его Величества? Не так ли? Это ведь так замечательно – находиться под его покровительством.

— Мне кажется, господин граф, многие бы хотели, чтобы государь им покровительствовал, — заметила я. — Думаю, и вам было бы приятно его внимание. Но вы ошиблись. Я вовсе не мечтаю оказаться на охоте. Признаюсь вам по секрету – охоту я переношу только тогда, когда она происходит не у меня на глазах. Самой бы мне не хотелось оказаться там, где идет преследование несчастного зверя.

Министр теперь развернулся лицом ко мне и оглядел с новым интересом. Заговорить он не спешил, то ли раздумывая над своими следующими словами, то ли пытаясь составить обо мне мнение. Наконец, прочистил горло и задал новый вопрос:

— И как же вы собираетесь разыгрывать перед Его Величеством интерес к охоте и восторг?

Теперь я изломила бровь в недоумении:

— Разыгрывать? Это было бы лицемерием с моей стороны.

— Но как же? — граф сделал шаг ко мне: — Разве вы прибыли сюда не для этого? И не говорите, что вас не прочат в новые фаворитки государю. Иначе бы герцогиня не взяла вас под свое крыло. Да и граф Доло подсуетился и не упустил возможности пристроить девицу, приглянувшуюся королю.

Коротко вздохнув, я сделала шаг ему навстречу, и теперь мы стояли так близко, как добрые знакомые. Повернув голову, я увидела дядюшку, глядевшего на нас с министром. Однако я тут же и отвернулась от главы рода.

— Он вас подослал ко мне? Ищет поддержку? — несколько воинственно вопросил граф Атленг, проследивший за моим взглядом.

— Напротив, — ответила я, глядя в глаза министра. — Дядюшка предостерегал меня, говорил, что вы предубеждены против меня. Но мне стало любопытно познакомиться с вами. Я ведь и вправду не сделала вам ничего дурного, ваше сиятельство, как и никому другому. Однако если вы думаете, что я ищу вашей дружбы и поддержки, то вынуждена признать – это не так. Дружба – это то, что рождается из душевной близости и поступков. А что до чаяний моего дядюшки и ее светлости, то каждый человек имеет право к чему-то стремиться, не так ли? И каждый выбирает свой путь.

— И к чему же стремитесь вы, ваша милость? На ложе государя? Это ваш путь? — он прищурился, но я взора не отвела, и все-таки смущение испытала.

— Прошу простить меня великодушно, ваше сиятельство, но ваш вопрос слишком откровенен. О ложе с девицами говорить не принято.

— Я всего лишь вещи своими именами, — отмахнулся граф.

Негромко хмыкнув, я отметила:

— Вы беспощадны в свое прямоте, ваше сиятельство. И вы правы, как ложе не назови, ложем оно быть не перестанет. Я вижу свой путь, знаю его, но кто сказал, что его видят остальные? Возможно, они глядят под иным углом.

— И каков же ваш угол?

— А ваш? Что видите во мне вы, господин министр? И чем я вам не угодила, раз знакомство со мной показалось вам сомнительной честью?

В этот раз граф молчал дольше прежнего. Он вернулся к своему дереву, вновь подпер его плечом и отвернулся. Взор его сиятельства перебирался с одного придворного на другого, ни на ком особо не задерживаясь. В конце концов, пресытившись видом, министр вновь повернул ко мне голову и произнес: