Дорогой Джим - [91]

Брови Джима сошлись на переносице, полные, невероятно чувственные губы изогнулись — на лице его сейчас было написано неподдельное страдание.

— Ну, вот я и подумал, что, может быть… может, мы с тобой могли бы встретиться… Ну, я имею в виду, до свадьбы — ты и я. Поговорили бы по душам, спокойно бы обсудили все, что произошло между мной и Ифе… Я хочу сказать, мы ведь теперь будем вроде как одна семья и все такое… Понимаешь, мне очень не хочется, чтобы кто-то страдал.

Я едва не расхохоталась ему в лицо — только в самый последний момент прикусила губу и сдержалась. А ты чертовски умен, ублюдок, думала я, наморщив лоб и делая вид, что задумалась над его предложением. При этом успела заметить, как его взгляд, остановившись на моей груди, задержался там чуточку дольше, чем полагается будущему «родственнику». Значит, только ты и я, да? Вдвоем. Интересно, чем закончится это «свидание»? Вариантов два: ободранные костяшки пальцев (у меня), либо… либо проломленный череп. Но скорее всего, и то и другое.

Вскинув глаза на Джима, я передернула плечами, сжала ладони коленями, чтобы ложбинка между грудей обозначилась заметнее, и капризно надула губы. В «яблочко»! Пока я смущенно мямлила что-то насчет того, что буду только счастлива взять на себя роль посредника и попробую уговорить сестру по-родственному забыть обиды и протянуть руку дружбы насильнику, мерзавец не сводил глаз с моей груди.

— А с чего это ты вдруг выбрал меня? — поспешно спросила я, напомнив себе, что, если сдамся слишком уж быстро, он наверняка заподозрит неладное. В этот момент я перехватила взгляд Джонно, ясно говоривший: «Если он вздумает распустить руки, только мигни мне, хорошо?» Несмотря на то, что все в городе были готовы носить Джима на руках, Джонно убил бы его собственными руками, скажи я только слово. Но эту честь я не уступлю никому.

— Ну, ты ведь, наверное, уже в курсе, что какое-то время я встречался с Фионой, — со смущенной улыбкой объяснил Джим, словно извиняясь, что успел уже переспать со всеми представительницами семейства Уэлш, кроме одной. — Так она до сих пор не разговаривает со мной. Боюсь, у нее на меня зуб. Но ты и я — между нами ведь ничего не было, верно? Никаких обид? Так почему бы нам не встретиться? Как насчет завтрашнего вечера? Устроим пикник на природе — покажешь мне какое-нибудь уютное местечко, где я еще не бывал, а я прихвачу бутылочку винца. Ну как, идет?

Знаешь, я до сих пор не знаю, что это было и как это назвать… безрассудная смелость, нахальство или отчаянно дерзкий план, способный прийти в голову только гениальному мистификатору. Попытаться убедить родную сестру той, которую ты на днях зверски изнасиловал, в своей невиновности, назначив ей свидание… нет, скорее всего, это и то, и другое, и третье — все вместе, да еще с вишенкой наверху, чтобы подсластить пилюлю. Ответ на это мог быть только один. Собравшись с силами, я даже попыталась улыбнуться ему, пока выбиралась из-за стола.

— Знаешь пляж, который рядом с Эйрисом? — спросила я, прекрасно помня, что Джим был там всего неделю назад — устроил нечто вроде соревнования по рыбной ловле, на которое слетелась ребятня из местной школы. У мальчишек появился новый герой для подражания — с того самого дня они не могли говорить ни о чем другом, только и делали, что обменивались впечатлениями.

— Да… Думаю, что найду… — Теперь, когда он убедился в моем согласии, на лице его выразилось нечто вроде облегчения. Господи, ну и актер, с невольным восхищением подумала я. Любая домохозяйка на моем месте уже давно пала бы к его ногам.

— Тогда в половине первого возле старого каменного причала, — предложила я. Схватив свою кружку, я выпила то, что в ней еще оставалось, одним глотком. Надеюсь, Джим не заметил, как тряслись мои руки, когда я поставила ее на стол… Хотя, даже если и заметил, что с того? Наверняка этот самовлюбленный ублюдок отнес это на счет своей неотразимости. — Кстати, я предпочитаю совиньон. Белое. И охлажденное.

Повернувшись, я выскочила из паба, даже не потрудившись дождаться, что он ответит. Впрочем, особой нужды в этом не было. Он придет — с бутылкой холодного белого вина в руке и парой перчаток в заднем кармане — на тот случай, если дело примет крутой оборот. Да, он будет там — и я увижу его… увижу так же ясно, как багрово-синий кровоподтек, оставленный им на бедре Ифе.

Я тоже приду.

Как странно думать об этом сейчас. Кажется, это был последний раз, когда я притрагивалась к спиртному. С тех пор я забыла вкус пива.

Я мчалась вверх по холму, крутя педали и распугивая ни в чем не повинных туристов — я была в таком состоянии, что даже не заметила, что еду по встречной полосе. Шорох волн, бившихся о скалы внизу, эхом отдавался в ушах. Подняв голову, я вдруг увидела розоватый отблеск заходящего солнца, на мгновение прорезавший сгустившуюся темноту.

— Скоро, — пообещала я себе. И еще сильнее налегла на педали.

Почему мне так трудно рассказать тебе о том, что случилось потом, спрашиваю я себя. Я не чувствую ни малейшего стыда за то, что мы сделали, ни презрения к самой себе. Нет, если честно, когда вспоминаю об этом, я испытываю скорее разочарование. Потому что придуманный мною план был так хорош. Я обдумывала его всю ночь — поворачивала то так, то этак, проверяя, не допустила ли промашку. Лежа рядом с сестрой, сжимая ее руку, слушая ее дыхание, я улыбалась в темноту… Передо мной стояло лицо Джима, я представляла, как он тоже улыбнется мне — в последний раз.