Дорогой длинною... - [151]

Я все время простужен и никак не могу вылечиться. Скоро закончим здесь по линии и числа 10-12-го будем в Хабаровске. А может, и раньше. Плана у них нет, и ничего вперед не знаешь. Вообще халтура в этой филармонии страшная. Хотя люди неплохие, но работать не хотят. Им неинтересно.

Что у тебя нового? Пиши в Хабаровск. Я пробуду там недолго, 3—4 дня. Мы не хотим сейчас петь в Хабаровске, потому что идет зима и надо проскочить Сахалин до морозов, вот мы и торопимся туда сперва. Скучаю по вас, мои дорогие. Как мои красавицы доченьки? Как жизнь в доме? Кто звонил? И нет ли чего нового? Целую тебя крепко. Пиши. А то я как на фронте.

Саша

* * *

5-е ноября 1950 г.

Дорогая Лиличка!

Только вчера отправил тебе два письма, а сегодня опять пишу. Это мое единственное утешение — поговорить с тобой в письме. И хотя ничего нового за это время у меня нет, все же пишу. Как-то легче делается. Сегодня здесь тепло — синее небо, солнце. Сейчас 9 ч. утра, а у вас 2 ч. ночи, и вы еще спите — и ты, и доченьки. Я уже час как проснулся и обо всем передумал. Надо будет купить квартиру. Хотя жалко, что эта нам стоила так много денег и ее надо отдавать даром. Но ничего. А на дачу я заработаю в будущем году. Купил стихи Щипачева. Ничего себе. Пишет как нужно. Иногда трогает, но удовольствия его стихи не доставляют. Потерял свои очки. И к лучшему, а то они были уже слабы для меня. Теперь у меня новые, сильнее, и читаю в них, не утомляя глаз. Вчера концерта не было и до 9-го не будет. Пять дней отдыха. Пора, а то голос утомлен ужасно, да и кашель не проходит. За это время мы переменили парад. Тут все использовано — 24 концерта дал Вл[адивосто]к и район, 9-го первый к[онцер]т в Хабаровске. А завтра в 2 ч. дня мы отсюда отбываем в Хабаровск] седьмого утром, в день праздника. Получил теплую поздравительную телеграмму — спасибо. В Хабаровске пять концертов и — на Сахалин. Как твои дела, Пекочка? Пиши мне почаще. Я тебе протелеграфирую мой Сахалинский адрес.

В общем, я чувствую себя неплохо, и если отдохну эти 5 дней, то и совсем будет хорошо. Все мы скучаем. Знакомых нет ни у кого. Приходил цирковой приятель мой — Жеребцов. Силач, один поднимает двух коров. Страшной силы человек, настоящий русский богатырь. Добрый, как дитя, и мой горячий поклонник. Тут много интересного, ведь тут рядом — Китай и Корея. Приеду — расскажу. Целую тебя крепочко, моя дорогая верная жена Пека, Биби и Настеньку. Всего хорошего вам к празднику!

Саша

* * *

9 ноября

Я уже поправляюсь, Пекочка, но все гудит… в голове шум, сердце стучит… и, главное, это вечное (в последнее время) непрекращающееся беспокойство. (Куда бежать? Что делать?) И главное — дети!

Мне много лет. Как они вырастут? Доживу ли я до этого? Как их обеспечить? Все это мучает меня и терзает дни и ночи. А тут еще расхлябанный нервный аппарат актера-одиночки, дуэлянта и безответственного диктатора своих собственных идей — фактически не признаваемого страной, но юридически терпимого. А на самом деле — любимого народом и признанного им.

Что писать? Что петь? Есть только одна правда — правда сердца. Собственной интуиции. Но это не дорога в искусстве нашей страны, где все подогнано к моменту и необходимости данной ситуации. Сегодня надо писать так. Завтра — иначе. Я устал и не могу в этом разобраться. И не умею. У меня есть высшая надпартийная правда — человечность. Гуманность. Но если сегодня нам не нужна она, значит, надо кричать: «Убей!» и т. д. Все это трудно и безнадежно. И бездорожье полнейшее! От моего проклятого искусства, искусства игры на тончайших и скрытых чувствах и нюансах человеческой души, во мне развернулась сложная и большая машина. Эти маленькие тайные моторы стучат и дрожат и работают на холостом ходу — после концертов или после болезни — и буквально сводят с ума. Целые дни и вечера в голове несутся отрывки мелодий, строки стихов, просто наблюдения, встречи, взгляды, мелочи… Все это шумит, перебивает друг друга, и я часто думаю: уж не сумасшедший ли я? Точно через мою голову льется какой-то поток. Какая-то река, вроде Куры, которая несет щепки и мусор. И только одно-единственное средство — алкоголь. Он оглушает, успокаивает и заставляет исчезать всю эту свистопляску.

Вот почему я после концерта всегда пью.

Извини меня за это письмо, я еще болен. Скоро я приду в себя и в Москве уже буду в порядке. Числа 17-го утром буду в Москве. Доченек — моих ангелочков Божьих — и тебя, мою дорогую жену Лиличку, нежно целую.

Ваш Саша — папа

* * *

13-е ноября 1950 г. Хабаровск.

Дорогая Лиличка!

С большим трудом купил тебе в подарок эту редкую книгу. Ее невозможно достать, т. к. она издана в очень ограниченном количестве. Это антология грузинской поэзии. Все сегодняшние и старые поэты Грузии представлены в ней, тебе это будет интересно почитать, ты же у меня настоящая грузиночка! Посылаю ее бандеролью, чтобы не таскать за собой и не платить за багаж в самолетах. Вместе с этой книгой посылаю второй пакет. Это библиотека поэтов, которую я собираю. У меня будет маленькая специальная полочка для них.

Сегодня вечером у меня тут последний концерт, и завтра утром я улетаю на Сахалин. Это недели на три. Вернусь сюда, в Хабаровск. И отсюда улечу на Магадан. Таковы пути мои, начертанные Богом. Очевидно, я должен исходить все пути и дороги моей родины, чтобы, выражаясь языком поэта, «глаголом жечь сердца людей».