Дорогие мои соотечественники, или Немного дёгтя в бочке мёда - [3]
Я пытаюсь выглянуть из окна, но ничего там не разобрать. Жаль: пол-Европы пронеслось под крыльями авиалайнера, а хоть бы церквушку разглядеть...
Вот тащат бритоголового соседа (того, что справа). Он уже почти в наркозе. Усаживают в кресло. Его жена злится, но в дискуссии с ним не вступает: он всё равно ни черта не слышит.
В полной отключке и соседи слева. Коньяк выпит, теперь и баиньки пора. И ничего не страшно!.. Стюардесса изредка подходит к ним и просит пристегнуть ремни. Один из них, с трудом приоткрыв око, однократно кивает и начинает совершать магические пассы руками. Но застегнуться ему всё равно не удаётся: не попадает в замок ремня. Голова его товарища безвольно лежит у него на плече. Нет, даже не лежит, а валяется. (Помните, у Довлатова: "Он у тебя не то чтобы не стоял, он даже не лежал - он валялся!").
Заканчивается наш романтический полёт. Я оборачиваюсь вправо. "Нью рашн" уже не сидит в своём кресле. Он стоит на коленях, уткнувшись лицом в мякоть сидения. На лице его жены брезгливая и чуть растерянная улыбка. Впрочем, видно, что глава семьи всё-таки он, а не она. Она уже привыкла...
-Что это с ним? - тихо спрашивает у меня жена (моя, разумеется, а не его.) - Он... боится?
-Нет, - качаю головой я. - Ему ничего не страшно: он в ужоре.
-Наш полёт приближается к концу, - сообщает командир в микрофон (это нам удаётся расслышать). - Просьба оставаться на своих местах и пристегнуть ремни.
Мы (те, кто может, конечно) выполняем это указание. Наши соседи слева не могут. Они ничего уже не слышат. К ним подходит стюардесса - глазастая, широколицая ренуаровская барышня - и будит того, кто чуть трезвее.
-Скажите вашему товарищу, что нужно обязательно пристегнуть ремни безопасности.
-Э-мэ-мэ... - отвечает сосед.
-Ещё раз прошу вас разбудить вашего товарища...
-Л-ладно... б-будя...
Кое-как вдвоём расталкивают спящего. Тот предпринимает отчаянную попытку попасть застёжкой ремня хоть куда-нибудь. Стюардесса оскорблённо пожимает плечами, по-солдатски разворачивается и уходит.
Уезжают вверх, в потолок, и закрываются, словно крышками танковых люков, все телевизоры. Стюардессы рассаживаются по своим местам. Все ждём посадки. Все нервничаем. "Нью рашн" стоит раком перед своим креслом, уткнувшись лицом в сидение.
...И вот в иллюминаторах по правому борту возникают тысячи огней большого города и чёрная кромка ночного моря. Это Барселона! Чужой, загадочный мир. Я чувствую себя Олдрином и Армстронгом одновременно - сейчас, сейчас моя нога опустится на мягкий грунт Луны... Я ощущаю себя героем романов Уэллса и Жюля Верна. Я понимаю, что мы быстро снижаемся - чувствую это кожей, кишками, ушами, желудком. Стремительно приближаются огни Барселоны...
И вот - толчок, ещё один, лёгкий подскок вверх и опять короткий прыжок вниз... какой-то резкий звук доносится откуда-то извне, со стороны шасси, что ли... мягко и достаточно тактично самолёт опускается на посадочную полосу и несётся вперёд, к зданию аэропорта... И все пассажиры нашего лайнера начинают неистово аплодировать: "Браво, командир! Браво, "Аэрофлот"! Ур-р-ра-а!"
В самом деле, браво, ребята! Усадили, напоили, накормили до отвала, показали смешное кинцо, довезли весь этот хмельной вертеп до столицы Каталонии... Здорово!
Аплодирует даже мой сосед - "нью рашн" справа. Он улыбается и кажется почти трезвым...
Мы поднимаемся и лезем в багажные отсеки за сумками. В проходе толкотня, все торопятся поскорее выбраться на воздух, но двери всё ещё закрыты. Мы стоим и ждём.
Я оборачиваюсь влево и вижу своего бывшего соседа, того, который был самым пьяным и никак не мог проснуться и застегнуть ремни безопасности. Его белая рубашка в пятнах крови. Очевидно, что-то повредил себе во время посадки, ударился носом или губой об плотный предмет.
Но нет времени разбираться, какой орган у этого пьянчужки не в порядке. Двери уже открыты, мы спешим выйти из салона...
3. "Шведы придут - я уйду"
Кто-то верно заметил: шведский стол не для нас, русских. Уверен, что и другим народам он вреден.
Судите сами: вы приехали на отдых, вы горбатились ради этого год или больше. Вы заплатили бешеные "бабки". Вас впустили в ресторан гостиницы и сказали: "Ешьте, сколько влезет". Вы идёте вдоль ряда с тарелками, супницами и подносами, наполненными всякой жратвой, и понимаете, что в вас влезет достаточно много. Позади заботы, связанные с домом, работой, родственниками, Россией, а здесь - солнце, море, беззаботное существование... Вы только что с пляжа. Вы ныряли, плавали, плескались - в общем, двигались. Аппетит волчий! А у вас перед глазами... внимание! Четыре сорта хлеба, по пять (или больше?) сортов колбасы, ветчины и сыра, два вида супов (один другого вкуснее), десяток салатов, помидоры, огурцы, свёкла, морковь, папайя, авокадо, креветки, паштеты, сливочное масло, сметана... паэлья - с мидиями, креветками и прочими морепродуктами... отдельно на блюде - мидии, чуть присыпанные живописно зеленью и другой растительностью... кальмары в тесте (это блюдо, пожалуй, не очень удалось, кажется сыроватым)... три сорта йогуртов, какие-то сладкие пасты и сырки, кремы и муссы, но это уже десерт, не отвлекайтесь, не отвлекайтесь... Приближаемся к мясным продуктам. Pescado (рыбное блюдо то есть) как правило, двух видов, но названия рыбы узнать не удаётся. Просто вкусно, и всё. Нежнейшая телятина, крольчатина, говядина по-домашнему, свиная отбивная или вырезка, индейка, что-то ещё (не всё, конечно, сразу, но три-четыре наименования в день - это точно), и всё полито отменным соусом. Картофель "фри" (в "Макдональдсе" это называется "картошка по-деревенски"). И, наконец, всё-таки десерт: два вида мороженого (не больше, не меньше, но в неограниченных количествах), пирожные, виноград, персики, яблоки, груши, дыня, арбуз, сливы... Два-три сорта чая в пакетиках и кофе - чёрный, с сахаром, без сахара, с молоком... Молоко без кофе. Минеральная вода с газом или без газа. Просто кипячёная вода. Соки трёх-четырёх сортов и оттенков... И - неограниченное количество подходов к кормушке! Только с собой выносить нельзя, разумеется.
О сафари в Сахаре, верблюдах, бедуинах и звёздном небе.
Его называют непревзойденным мелодистом, Великим Романтиком эры биг-бита. Даже его имя звучит романтично: Северин Краевский… Наверно, оно хорошо подошло бы какому-нибудь исследователю-полярнику или, скажем, поэту, воспевающему суровое величие Севера, или певцу одухотворенной красоты Балтики. Для миллионов поляков Северин Краевский- символ польской эстрады. Но когда его называют "легендой", он возражает: "Я ещё не произнёс последнего слова и не нуждаюсь в дифирамбах".— Северин — гений, — сказала о нем Марыля Родович. — Это незаурядная личность, у него нет последователей.
Внимательный читатель при некоторой работе ума будет сторицей вознагражден интереснейшими наблюдениями автора о правде жизни, о правде любви, о зове природы и о неоднозначности человеческой натуры. А еще о том, о чем не говорят в приличном обществе, но о том, что это всё-таки есть… Есть сплошь и рядом. А вот опускаемся ли мы при этом до свинства или остаемся все же людьми — каждый решает сам. И не все — только черное и белое. И больше вопросов, чем ответов. И нешуточные страсти, и боль разлуки и страдания от безвыходности и … резать по живому… Это написано не по учебникам и наивным детским книжкам о любви.
С первого взгляда — обыкновенные слова, повествующие о тяжёлой жизни и работе врачей в России."…любимая песенка: хоть раз выспаться как следует…". Невысокий основной оклад, заставляющий подрабатывать по ночам на скорой.Обыкновенный рассказ, рисующий обыкновенную жизнь, и обыкновенные смерти (хотя может ли быть смерть обыкновенной?). Обыкновенные слёзы и переживания близких. Обыкновенное совпадения, подтверждающее, что мир тесен. Даже мистика скорее обыкновенная, нежели какая-то особенная.Как хорошая хозяйка (простите меня за это сравнение) готовит необычайно вкусные салаты из обыкновенных продуктов, так и Алексей Петров создаёт из обычных ингредиентов замечательный рассказ.Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,Артем Мочалов (ТоМ)
На даче вдруг упал и умер пожилой человек. Только что спорил с соседом о том, надо ли было вводить войска в Чечню и в Афганистан или не надо. Доказывал, что надо. Мужик он деревенский, честный, переживал, что разваливается страна и армия.Почему облако?История и политика — это облако, которое сегодня есть, завтра его уже не видно, растаяло, и что было на самом деле, никтоне знает. Второй раз упоминается облако, когда главный герой говорит, что надо навести порядок в стране, и жизнь будет "как это облако над головой".Кто виноват в том, что он умер? Покойный словно наказан за свои ошибки, за излишнюю "кровожадность" и разговорчивость.Собеседники в начале рассказа говорят: война уже давно идёт и касается каждого из нас, только не каждый это понимает…
В рассказе нет ни одной логической нестыковки, стилистической ошибки, тривиальности темы, схематичности персонажей или примитивности сюжетных ходов. Не обнаружено ни скомканного финала, ни отсутствия морали, ни оторванности от реальной жизни. Зато есть искренность автора, тонкий юмор и жизненный сюжет.
Ещё одна версия мятежа на английском корабле, приведшая к образованию колонии на реально существующем острове Питкерн в Тихом океане. В целом история не выдумана, основана на реальных фактах — противостоянии капитана Уильяма Блая и его старпома Флетчера Кристиана.nostromo 2015 В тексте сохранена орфография оригинала. — Примечание оцифровщика.
В. Н. Наседкин в 1907 году бежал из сибирской ссылки, к которой был приговорен царским судом за участие в революционном движении, и эмигрировал в Японию. Так начались пятнадцатилетние скитания молодого харьковчанина через моря и океаны, в странах четырех континентов — Азии, Австралии, Южной Америки и Европы, по дорогам и тропам которых он прошел тысячи километров. Правдиво, с подкупающей искренностью, автор рассказывает о нужде и бездомном существовании, гнавших его с места на место в поисках работы. В этой книге читатель познакомится с воспоминаниями В. Н. Наседкина о природе посещенных им стран, особенностях труда и быта разных народов, о простых людях, тепло относившихся к обездоленному русскому человеку, о пережитых им многочисленных приключениях.
Эта книга — рассказ о путешествиях в неведомое от древнейших времен до наших дней, от легендарных странствий «Арго» до плаваний «Персея» и «Витязя». На многих примерах автор рисует все усложняющийся путь познания неизвестных земель, овеянный высокой романтикой открытий Книга рассказывает о выходе человека за пределы его извечного жилища в глубь морских пучин, земных недр и в безмерные дали Космоса.
В 1959 г. автор книги — шведский журналист, стипендиат Клуба Ротари, организации, существующей в ряде буржуазных государств и имеющей официально просветительские цели, совершил поездку по Южной Африке. Сначала он посетил Южную Родезию, впечатлениями о которой поделился в книге «Запретная зона». Властям Федерации Родезии и Ньясаленда не понравились взгляды Пера Вестберга, и он был выдворен из страны. Вестберг направился в ЮАС (ныне ЮАР), куда он проник, по его собственным словам, только по недосмотру полицейских и иммиграционных властей. Настоящая книга явилась результатом поездки Вестберга по ЮАР.
Автор этой книги совершил путешествие в центральноамериканские страны, что цепочкой тянутся по перешейку, связывающему два огромных материка. Особенно много он странствовал по Москитии — малоисследованному району Гондураса на побережье Карибского моря. С местными проводниками он преодолевал горные хребты и бурные полноводные реки, бродил по тропическим лесам и болотам, охотился на гигантских ящериц, знакомился с жизнью очень своеобразного индейского племени пайя. Живое описание этого путешествия с интересом и пользой прочтет каждый.
Книга представляет собой серию очерков, в которых рассказывается о национальных особенностях рюкюсцев — жителей островов Рюкю, их традициях, обычаях и верованиях. Читатель узнает об истории и хозяйстве этой японской префектуры, о ее древней самобытной культуре, а также о политической жизни островов, об упорной борьбе населения за ликвидацию американских баз и полигонов, за мир и демократию.