Дорогие гости - [156]

Она судорожно стискивала пальцы Фрэнсис. И опять нахлынула паника, темный электрический страх. Они крепко вцеплялись друг в друга, но казалось, огромная пропасть лежит между ними, объединенными и одновременно разделенными своим ужасом.

Как уже бывало раньше, паника пробежала сквозь них мощным электрическим разрядом и сама собой выгорела. Лилиана высвободилась и уткнулась лицом в ладони.

– Я хотела бы все изменить, – глухо проговорила она. – Хотела бы отменить происшедшее. Я очень хотела бы… – Она осеклась, совершенно изнеможенная. – Но в сожалениях нет никакого толку. Никогда нет, верно ведь?

Фрэнсис обняла ее, поцеловала в бледную щеку:

– Просто будь начеку, когда придет инспектор. Не дай подловить себя на чем-нибудь. Мы уже через столько всего прошли; мы сумеем выстоять до конца, я уверена. И пожалуйста, выброси из головы все мысли насчет признания. Выбросишь?

После недолгого колебания Лилиана кивнула:

– Да, если ты настаиваешь.

Они поднялись на ноги, немного постояли лицом к лицу и на прощание неловко поцеловались сухими губами.

Выйдя за дверь, Фрэнсис прищурилась от дневного света. У витрины лавки стоял мужчина, разглядывая товары, и Фрэнсис, на миг ослепленная, едва на него не натолкнулась. Встретившись взглядом с его отражением в пыльном стекле, она пробормотала извинение и двинулась дальше.

Но через пару секунд обернулась и увидела, что он быстро шагает по тротуару в противоположном направлении. На нем серый макинтош с металлическими застежками, осознала Фрэнсис. Уж не тот ли самый это мужчина, мимо которого она проходила раньше днем, по пути из дома? Она не была уверена, но эта мысль вызвала у нее новый приступ паники. Прежде ей такое не приходило в голову – но разве не может быть, что инспектор Кемп поставил своих людей наблюдать за домом? И велел повсюду за ней следовать, когда она выходит? Возможно, они уже не первый день ведут слежку. Иначе откуда бы он узнал, что застанет ее одну сегодня? А она сделала ровно то, чего он от нее хотел! Сейчас же бросилась к Лилиане! Помчалась к Лилиане, чтобы опередить инспектора, поскольку он счел нужным сообщить ей, что ближе к вечеру сам туда наведается…

Фрэнсис направилась домой, испытывая дурноту, чувствуя себя пойманной в ловушку и беспомощной. Время от времени она украдкой оглядывалась через плечо, но мужчины в сером макинтоше ни разу нигде поблизости не заметила.

14

Через два дня состоялись похороны. Фрэнсис собиралась пойти на них с матерью, но мать утром встала еще более хмурая и раздражительная, чем обычно, и пожаловалась на больное горло. Так что Фрэнсис отправилась одна – в унынии добрела до Пекхама по серым пасмурным улицам, а там села на автобус до кладбища. У ворот, в ожидании похоронного кортежа, толпились мужчины и женщины в черных одеждах. Фрэнсис узнала тетушек и кузенов с семейной вечеринки и пожала руку двум-трем из них. Когда показался катафалк и вереница автомобилей, она принялась напряженно высматривать Лилиану, но увидела ее лишь мельком, в окне одной из проползавших мимо машин. Наконец последний автомобиль въехал на кладбище, и участники похорон в молчании потянулись за ним следом. Понадобилось минут десять, чтобы по извилистой дорожке между могилами добраться до угрюмой маленькой часовни, где должна была пройти заупокойная служба.

Атмосфера при данных обстоятельствах не могла быть иной, кроме как мрачной. Гроб покоился на козлах перед алтарем: отделанный рыжеватой медью и покрытый рыжеватым лаком, он своим цветом тревожно напоминал самого Леонарда, а два возложенных на него цветочных венка – с надписями «БРАТУ» и «СЫНУ» – вызывали тяжелые мысли о чрезвычайной преждевременности этой смерти. Пока священник произносил надгробное слово, люди плакали в носовые платки. Фрэнсис, боясь дать волю своему горю и тем самым как-нибудь себя выдать, изо всех сил сдерживалась, чтобы не поддаться заразительному плачу, и сидела в каменной неподвижности, словно и не дыша даже.

Но вскоре она почувствовала в общей атмосфере скорби еще что-то, какое-то дополнительное напряжение: заметила это в замкнутых, отчужденных лицах родственников Леонарда, в странном, вызывающем виде, с каким мужчины из семейства Барбер встали, чтобы поднять гроб на плечи по завершении службы. Во время медленного шествия по кладбищу участники похорон – точно уксус и масло – разделились на два обособленных потока, которые не смешались и у могилы. С одной стороны от нее собрались все из Пекхама, с другой – все из Уолворта, и лишь несколько мужчин – вероятно, сослуживцы или однополчане Леонарда – топтались в нерешительности, не зная, к какой из групп примкнуть. Фрэнсис было совершенно все равно, с кем стоять. Она просто хотела, чтобы все поскорее закончилось. Она вытягивала шею, пытаясь разглядеть Лилиану, но видела лишь ее склоненную голову и вздрагивающие от рыданий плечи. Когда гроб опустили в могилу и священник прочитал заключительную молитву, люди начали медленно расходиться, а Фрэнсис принялась пробираться через угрюмую толпу к Лилиане.

В следующую минуту напряжение, подспудно ощущавшееся все время, наконец прорвалось наружу: Фрэнсис не успела сделать и дюжины шагов, когда у изголовья могилы возникла какая-то возня. Семейные венки с надписями «БРАТУ» и «СЫНУ» изначально были помещены на самом виду среди груды цветов, но сейчас Вера и Нетта вознамерились их передвинуть, освобождая место для огромного букета лилий. Мать Леонарда и еще одна женщина – сестра или невестка – с бледными решительными лицами вырывали у Нетты букет, дергая за стебли.