Дорогие дети: сокращение рождаемости и рост «цены» материнства в XXI веке - [90]
Параллельно изменятся устойчивый в течение многих десятилетий гендерный режим, при котором Советское государство воплощало традиционную «мужскую» роль отца и кормильца, позволяя женщинам совмещать материнство и профессиональную занятость, в то время как отстраненные от семейной работы мужчины получали взамен символический статус «главы семьи», лучшие рабочие места и более высокую зарплату[339]. В переходный период обеспечение благосостояния становится частной заботой граждан и гражданок. Казалось бы, складывается удачная ситуация для того, чтобы мужчины подхватили брошенную государствами функцию патриарха. Но в действительности многие мужчины переживали кризис в связи с безработицей, развалом многих профессиональных сфер и резким классовым расслоением, что не способствовало утверждению роли вовлеченного мужа и отца[340].
Одновременно с возникновением новых гендерных контрактов («содержанки», «домохозяйки», «карьерно ориентированной матери»)[341] с Запада приходят идеи равноправного партнерства. Так, большинство профессионально успешных незамужних гетеросексуальных женщин, которых я в начале 2000-х годов опрашивала для своей магистерской работы, говорили о том, что видят своими потенциальными партнерами мужчин, благополучно встроенных в рынок труда и готовых разделять семейные обязанности.
Анализируя российский медиадискурс последнего десятилетия XX века, Ольга Исупова отмечает, что в это время происходит переход от идеи материнства как обязанности перед государством к идее индивидуального выбора, удовольствия и персональной ответственности[342]. 1990-е годы в идеологическом плане характеризовалось «возвращением женщинам контроля над их телами». На страницах печатных изданий практически не встречается антиабортных заявлений, однако озвучивается императив отделения сексуальности от репродукции посредством широкого распространения контрацептивов[343].
С одной стороны, общество начало становиться менее традиционалистским и более терпимым к разнообразию жизненных практик еще в позднесоветский период, в результате чего в 1980-е годы резко возросло число детей, рожденных вне брака. С другой стороны, после распада СССР нуклеарная семья становится новым идеалом. В прессе часто выражается мнение, что теперь невозможно совмещать карьеру и материнство, в особенности без финансового участия мужчины[344]. Исупова объясняет, что это беспокойство было связано со значительным сокращением учреждений дошкольной социализации и появлением нового частного сектора в экономике, в пределах которого не было предусмотрено гарантий сохранения профессиональной позиции в течение «декретного» отпуска. Исследовательница показывает, что в 1990-е годы пресса в целом с пониманием относится к тому, что многие женщины в этот период начинают откладывать рождение детей[345].
Большинство женщин, согласившихся дать интервью для этой книги, говорили о своем желании заботиться о детях. Однако новая социально-экономическая ситуация выводит на повестку дня новые ценности и новые риски. Часть моих карьерно ориентированных информанток, пропустивших традиционный для предшествующих поколений возраст рождения первого ребенка, продолжает откладывать появление детей, находясь на пике карьеры или открывая новые профессиональные страницы. В рамках эпилога я не буду рассматривать факторы, которые позволяют принимать решение в пользу материнства[346]. Меня интересуют те обстоятельства, которые сегодня либо вынуждают откладывать появление детей, либо помогают отказаться от родительства. Одной из главных таких причин, на мой взгляд, становятся трансформации на рынке труда.
В наши дни сложности совмещения работы и семьи для некоторых женщин превратились в необходимость комбинировать карьеру с семейным трудом в условиях ограниченной поддержки извне. Высокая соревновательность и требование постоянного обновления компетенций, разнообразные возможности профессионального развития и нацеленность на достижения отличают «работу» от «карьеры»[347]. Работа теперь должна не только приносить деньги, она должна «нравиться», совпадать с личными ценностями и увлечениями. В контексте идеологии индивидуализма карьера принимает значение «призвания», некой уникальной миссии, которую необходимо обнаружить и выполнять. Новые эксперты в сфере «индивидуального развития» объясняют, что индикатором совпадения профессиональной занятости и «призвания» является ощущение счастья и удовлетворения[348].
В последние десятилетия появляется возможность работать удаленно, в режиме фриланс. Распространение цифровых сетей открывает новые возможности для людей, чья деятельность связана с Интернетом, культурой, искусством, нематериальными услугами, правами человека. Новые формы занятости часто существуют на деньги, приходящие с глобального капиталистического рынка, носят неустойчивый, непостоянный характер и требуют особых инвестиций энергии и времени[349]. Для того чтобы профессионально развиваться, устанавливать социальные связи, участвовать в проектах и получать гранты, необходимо постоянно быть «на виду», выступать в социальных сетях, давать комментарии в сфере своей экспертизы. Елена Гапова, описывая культурные капиталы, с которыми имеет дело «креативный класс», показывает, что необходимость «выставлять себя» на рынок информации и знаков, мелькать «на экране» стирает границу между работой и личной жизнью
