Дороги в горах - [58]
— Да, никак сработаться не можем, — согласился Грачев, передергивая плечами. — Придется в дежурный завернуть. Только я не при деньгах.
— У меня есть.
— Куда же теперь? — озадаченно спросил Грачев, когда они, приобретя бутылку, вышли из магазина. — Разве ко мне в кабинет? Закроемся на ключ — и порядок.
— Еще чего не хватало, — запротестовал Иван Александрович. — Неудобно, а потом, как без закуски? Можно к нам, но далеко. К вам ближе…
— Да, ближе, конечно… Тут вот, рядом, — неуверенно бормотал Грачев. Ему не хотелось вести Ивана Александровича в свой дом. — Жена у меня, понимаешь… Ну да ладно, пойдем. Пустим в ход дипломатию.
Почтительно пожимая белую мягкую руку хозяйки, Иван Александрович с горечью подумал о том, что в жизни много всяких нелепостей: «Вот Татьяна Власьевна — красавица, главный врач больницы. Фека перед ней настоящая кулема. Да, промахнулся он. Погнался за положением тестя. А пользы мало оказалось. Правда, поначалу старик помогал, поддерживал, а потом так все обернулось… Впрочем, и Татьяна Власьевна, кажется, не ангелочек. Коготки острые. Во всяком случае, муженька она держит взнузданным», — заключил Иван Александрович, наблюдая, как потемнели глаза, как властно сомкнулись красивые губы хозяйки, когда муж заикнулся насчет закуски.
— Вы уж извините нас, Татьяна Власьевна, — Иван Александрович придал своему лицу самое приветливое и почтительное выражение. В довершение Гвоздин как бы между прочим извлек из кармана и поставил на стол бутылку, давая этим понять, что пить он будет не на чужой счет.
— Решили потолковать за рюмкой…
— Да ничего… Пожалуйста… Я сейчас… — сказала хозяйка. — Вот только за водой схожу.
— А Валя не принесла? — спросил Грачев. — Ладно, я мигом обернусь. Ты, Иван Александрович, снимай пальто и проходи.
Гвоздин осторожно переступил порог, окидывая большую комнату зорким взглядом. Круглый стол из бука, диван с вытертой, но дорогой ковровой обшивкой, гнутые стулья, радиоприемник. «Знают толк в вещах», — подумал Гвоздин, останавливаясь перед шкафом, в котором за стеклом поблескивали золочеными корешками плотные шеренги книг. «Кто же их читает? Для декорации?.. — Иван Александрович взял с дивана толстый томик в хорошем переплете. — Лесков!» Листая книгу, Гвоздин натолкнулся на закладку.
…Татьяна Власьевна от рюмки отказалась не твердо, больше, видно, для приличия, а выпила ее решительно, единым духом. Вскоре она разрумянилась, в глазах заиграли лукавые блестки. «Хороша… Лицо без единой морщинки, а шея просто точеная. С дочкой они как две капли воды… Только ни за что не подумаешь, что она — мать Нины, скорее за сестру можно принять. Удивительно сохранилась». — Иван Александрович покосился на Грачева, который, наклонясь к тарелке, увлеченно, со смаком обгрызал баранью кость. Иван Александрович опять, уже более смело и выразительно, посмотрел на хозяйку. Татьяна Власьевна ответила на его взгляд улыбкой, от которой у него приятно закружилось в голове.
— Татьяна Власьевна! Петр Фомич! Выпьем за успехи в работе!
— Я больше не пью! — Татьяна Власьевна накрыла ладонью рюмку. — Не предлагайте. Бесполезно.
— За успехи? — Грачев подцепил вилкой увесистый ломоть хлеба, бережно пододвинул к себе рюмку. — Выпить, конечно, можно, только с нашим Хвоевым не добьешься успехов. Он любой успех обернет в неуспех. Как ни старайся — все без проку. Не берет нас мир.
Татьяна Власьевна поджала губы, а ее большие глаза стали строгими. Гвоздин понял — слова мужа ей не по нраву.
Он, резко откинувшись, выплеснул в рот рюмку и вслед торопливо проводил хрусткий груздь.
— Хвоев — тяжелый человек, — сказал он, еще как следует не прожевав. — Татьяна Власьевна, вы как думаете?
— Я с Хвоевым не работаю, — сухо ответила Грачева. — Вам видней.
— Уклоняетесь?.. Ведь нравится? Скажете, нет?
— Почему так думаете? — удивилась Татьяна Власьевна. — Я не замечала, чтобы он был тяжелым. И от других не слышала…
— Вот правильно! — обрадовался Иван Александрович. — Уважаю откровенность.
Татьяна Власьевна, презрительно сощурив красивые глаза, сказала:
— А чему же радуетесь? Любите откровенность… Если так, могу добавить: Петр Фомич, да и вы куда тяжелее…
Иван Александрович, поняв, что разговор принимает неприятный характер, постарался обернуть все в шутку:
— Вдвоем-то, конечно… Один Петр Фомич вряд ли уступит. Килограмм восемьдесят есть, а, Петр Фомич?
— С гаком. Восемьдесят семь…
— Вот видите… — рассмеялся Иван Александрович.
Грачев, зажав в кулаке вилку, переводил настороженный взгляд с жены на гостя:
— Не вздумайте поссориться.
— Зачем нам ссориться. — Татьяна Власьевна встала, сняла со стены гитару.
— Молодец, Таня. Иван Александрович, знаешь, она великая мастерица… Сыграй, Таня! Нашу сыграй.
Татьяна Власьевна согласно кивнула, и струны зажурчали.
Татьяна Власьевна пела, а муж, опираясь на стол, медленно поднимался.
— Таня!
Она приглушила струны.
— Помнишь? Как сидели на скале, помнишь? А ты пела… Вот эту самую «Не брани»…
— Не забыла.
— Эх, молодость!.. Как мы изменились!
— Особенно ты, — заметила Татьяна Власьевна, и пальцы ее побежали по струнам.
Роман алтайского писателя Николая Дворцова «Море бьется о скалы» посвящен узникам фашистского концлагеря в Норвегии, в котором находился и сам автор…
.В третий том входят повести: «Смерть Егора Сузуна» и «Лида Вараксина» и роман «И это все о нем». «Смерть Егора Сузуна» рассказывает о старом коммунисте, всю свою жизнь отдавшем служению людям и любимому делу. «Лида Вараксина» — о человеческом призвании, о человеке на своем месте. В романе «И это все о нем» повествуется о современном рабочем классе, о жизни и работе молодых лесозаготовителей, о комсомольском вожаке молодежи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рассказ о последних днях двух арестантов, приговорённых при царе к смертной казни — грабителя-убийцы и революционера-подпольщика.Журнал «Сибирские огни», №1, 1927 г.
«— Священника привези, прошу! — громче и сердито сказал отец и закрыл глаза. — Поезжай, прошу. Моя последняя воля».
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».
В однотомник ленинградского прозаика Юрия Слепухина вошли два романа. В первом из них писатель раскрывает трагическую судьбу прогрессивного художника, живущего в Аргентине. Вынужденный пойти на сделку с собственной совестью и заняться выполнением заказов на потребу боссов от искусства, он понимает, что ступил на гибельный путь, но понимает это слишком поздно.Во втором романе раскрывается широкая панорама жизни молодой американской интеллигенции середины пятидесятых годов.