Дороги ратные крутые - [31]

Был мороз 8—10 градусов, шел небольшой снег. По лесу раздавалось, отражаемое деревьями, необычайно громкое эхо пулеметных очередей и разрывов снарядов и мин. Шла нечастая перестрелка.

Сначала рассмотрели оборону противника в лесу, выйдя к своему переднему краю по наторенным тропам. Обеими сторонами здесь были построены непрерывно тянущиеся бревенчато-жердевые заминированные заборы и завалы с искусно замаскированными окнами для стрельбы, прикрывавшие окопы и движение даже в рост. Затем с опушки леса изучили местность и оборону гитлеровцев в поле. Впереди было открытое пространство, расширяющееся в сторону противника, глубиной около километра, в конце которого просматривалось несколько сохранившихся построек деревни Вязовки. Изучив местность в бинокль, говорю комбату:

— Карта точная. Весь участок местности левее деревни — заболоченный; там из снега торчат камыш и редкие кустики. А вот ручей справа имеет по берегам ольху и высокие кусты, значит, его берега не заболочены. Выходит, что танки могут пройти в полосе, включая деревню и правее, до леса.

— Понятно.

— Тогда вы должны согласиться с тем, что ваш батальон должен центром наступать не на деревню, как приказано, а правее, в полосе, проходимой для танков?

— Да, конечно, — подумав, ответил комбат.

— Прошу об этом доложить комбригу.

В 200-х метрах северо-западнее деревни четко и картинно просматривались три ДЗОТа.

— У вас не возникало подозрения, что они ложные? Когда и из какого оружия из них ведется огонь?

— Пулеметную стрельбу замечали по утрам, а пушечной не было.

Комбат считал, что в полосе наступления батальон встретит в обороне до пехотной роты фашистов, но не имел данных о противотанковых средствах.

На обратном пути побывали в двух солдатских землянках, добротно построенных из срубов, с двумя накатами и железными или из камня печурками. Я высказал комбату восхищение.

— А у фашистов блиндажи лучше, чем наши землянки.

— Вы их видели?

— Я — нет, но в захваченных к западу от Горбов бывали другие наши комбаты и артиллеристы.

— Не найдется ли в землянках место нашим экипажам во второй половине ночи?

— Конечно. Ночью большая часть батальона — на позициях, много землянок пустует.

Уже в сумерках и ночью экипажами были выбраны и обозначены колонные пути взводов к опушке леса, а с утра следующего дня вместе с саперами бригады на заболоченных местах оборудованы деревянные настилы и мосты через ручьи.

На рассвете второго дня в присутствии начальника оперативного отделения штаба бригады мы с комбатом организовали на местности взаимодействие между стрелковыми ротами и танковыми взводами, а в середине дня — с командиром артиллерийского дивизиона.

Тут следует вернуться к одному вопросу, прояснившемуся еще накануне. На поддержку двух стрелковых батальонов, наступавших в районе Вязовки, был назначен один дивизион 76-миллиметровых полковых пушек, снаряды которых обладали незначительным могуществом. А ведь только на подавление опорных пунктов и разрушение ДЗОТов в полосе 2-го батальона требовалось не менее двух дивизионов. Поскольку артиллерия, поддерживающая стрелковый батальон, поддерживает и танковую роту, то я просил комбрига, как в первый день, так и вечером второго дня прибавить артиллерии.

— Артиллерию я просил, но не прибавят, а с главного, ольховецкого направления, где наступают два стрелковых батальона, не могу снять ни одного дивизиона.

Услышанное удивило: главный удар бригада наносит на Ольховец, а танки применяет у Вязовки! После повторного отказа я вспомнил признание начальника оперативного отделения в ходе работы на местности:

— Бригада с танками еще не наступила, и нам приходится учиться применять их. В штабе есть командиры из внутренних войск. Сам комбриг служил в них до мая этого года. Хотя он и окончил вечернее отделение академии имени М.В.Фрунзе, с танками дела не имел.

Было отказано и в выделении батальону радиостанции для связи с танковой ротой.

В ограниченное время да в сочетании с естественными в условиях фронта помехами, связанными с огневыми налетами противника, в полном объеме подготовку выполнить не удалось, но задачи, боевые курсы и направления для обхода болотистых участков экипажи знали.

В эти дни до экипажей были доведены материалы о зверствах фашистов во временно захваченных районах. Часть этих материалов, в частности, актов о грабежах и расправах над советскими людьми, опубликовала армейская газета «Знамя Советов». Личный состав сам видел уничтоженные деревни. И росла ненависть к врагу. На состоявшемся в конце суток 27-го ноября митинге танкисты дали слово решительно действовать в наступлении и выполнить боевые задачи.

— Сейчас у нас весь состав экипажей — коммунисты и комсомольцы. В каждом экипаже есть член или кандидат в члены партии, — докладывал старший батальонный комиссар Коллеров командиру полка.

К шести часам 28-го ноября полк занял исходные позиции. В семь часов по телефону с командного пункта стрелкового батальона я доложил комбригу о готовности роты.

Однако наша решимость выполнить задачу, сочетавшаяся с естественным боевым волнением, была омрачена на рассвете, когда резко усилился юго-западный ветер и повалил густой мокрый снег. Видимость уменьшилась до 50-70-ти метров, а затем и до десяти. Разрывы снарядов и мин в ходе, начавшейся в девять с половиной часов, артподготовки, мы с комбатом и командиром дивизиона уже не видели и точность стрельбы оценить не могли.