Дороги ратные крутые - [23]

— Наконец-то, Иван Андреевич, и у нас состоялось наступление. Хорошо, идем!

— Торжествовать еще рано, Фроим Исаакович, противник сильнее нас, без соседей далеко не уйдем, — ответил полковник. — И после паузы сказал:

— Похоже, отстает Васецкий Мы не видим задних габаритных фонарей его танков, хотя докладывает, что все нормально.

— Пожалуй, я направлюсь к нему, — спрыгивая и перебегая на свой танк, сказал Тушнайдер.

— Не попади к немцам, заходи к комбату из глубины, — напутствовал полковник.

— Само собой, — ответил военком.

Когда на рассвете бригада достигла рубежа полкилометра юго-западнее высоты 229,8 и высоты 210,4, перешли в наступление соседние бригады, но продвигались они крайне медленно, так как противник их встретил уже достаточно организованным огнем. Напряженный бой развернулся от Малой Покровки до Чибисовки. К пяти часам соседи приблизились к нашим флангам.

У нас же после четырех часов начало теряться управление. Командир 352-го батальона подполковник Ободовский был тяжело ранен; его танк получил пробоину в башне. В командование вступил комиссар батальона, но вошел в связь с командиром бригады только через 20 минут.

Сообщение о ранении подполковника Ободовского мы восприняли с большой болью. Василий Владимирович был знающим, опытным танкистом, ранее командовал танковой бригадой и был ранен. После госпиталя ему предложили должность заместителя командира бригады, но он попросился на батальон. Ему пришлось разделить участь многих танкистов: после излечения, с конца 1942-го года, он командовал танковым полком и в июне 1944-го года умер от ран.

Примерно в то же время на танке командира 353-го батальона вышла из строя радиостанция; меняя танк, капитан Васецкий долго не входил в связь. Ввиду этого некоторое время пришлось отдавать распоряжения непосредственно танковым ротам.

К пяти часам удалось восстановить управление, уточнить задачи батальонам, и бригада возобновила движение вперед. Но в это же время враг начал удар 27-ю бомбардировщиками по всем трем танковым бригадам, продолжавшийся 40 минут. Всего же, в течение 11-го июля, фашистская авиации совершила по корпусу более десяти сосредоточенных ударов. В общей сложности это около трехсот самолето-вылетов. Одновременно сильный и точный огонь открыла артиллерия, причем, только по нашей бригаде вели огонь два-три дивизиона.

Два малых танка нашей оперативной группы в целях безопасности шли сзади в 100 метрах. Полковник Шаповалов держал связь с комбатами, а я занял место командира башни, то есть спустился ниже его и стал просматривать оборону противника. Справа на опушке леса разглядел противотанковую пушку, стрелявшую по танкам 353-го батальона. Хотел, было, открыть по ней огонь, но тут прямо по курсу танка увидел развертывающиеся штурмовые орудия — насчитал их шесть. Дал команду лейтенанту Козлову, располагавшемуся на месте башенного стрелка, зарядить пушку бронебойным снарядом, а механику сделать короткую остановку. Навел в среднее орудие, выстрелил — недолет. Внес корректуру, вновь выстрелил — цель! Машина противника задымилась. Вторая машина загорелась со второго попадания. Доложил комбригу.

Полковник приказал поменяться с ним местами. Он стал стрелять, а я, взяв на себя радиосвязь, через оптические приборы командирской башни начал рассматривать наши батальоны. Оказалось, что боевая линия танков сзади нас и остановилась, причем, в обоих батальонах несколько танков горят; не видно и Т-60 из нашей группы. И тут с опозданием понял свою ошибку, которая, в конечном счете, оказалась непоправимой. Вместо того чтобы вести наблюдение и докладывать командиру бригады о действиях своих подразделений, соседей, а также противника, держать свой танк за батальонами, я в ответственный для управления момент превратился в рядового члена экипажа! Понял и то, что авиация и артиллерия противника сделали свое дело: наступление бригады застопорилось. Видел, что остановился и сосед слева — 53-я тяжелая танковая бригада.

Доложил по переговорному устройству полковнику и приказал лейтенанту Козлову свернуть танк вправо в рожь и остановить. Связавшись с командирами батальонов, успел передать в 352-й батальон распоряжение: «Зима», первый приказал тотчас вперед!»; одновременно видел, как мехводитель старший сержант Хахаруз Арсланов отвел танк вправо, ввел его в рожь и произвел доворот лобовой частью в сторону противника. И тут я почувствовал и услышал сильный удар по танку и взрыв. Инстинктивно посмотрел вниз боевого отделения: Петя Козлов неподвижно привалился к пушке, его голова — на гильзоприемнике; полковник что-то пытался ему сказать.

Несколько раз подал команду мехводителю на остановку танка, но ответа не получил. «И Хахаруз погиб!» — мелькнуло в голове. Решил открыть люк и просить полковника покинуть танк. Но в этот момент ощутил новый удар, взрыв, сильный болезненный толчок в правое бедро; башню быстро заполнило пламя.

Попытался открыть люк — не открывается. Комбриг рвется ко мне: оба в огне! В голове — страшная мысль: «Люк заклинило!» Поставил на сидение левую ногу, оттянул шнур замка башни и сильно ударил второй рукой и головой вверх по люку. Люк открылся, а пламя обогнало меня. Вывалился на крышу моторного отделения, и, хотя правая нога не слушалась, тотчас встал на левую, чтоб помочь полковнику. Но от толчка, вызванного то ли взрывом, то ли креном, свалился на землю, в рожь.