Дороги наёмника - [92]

Супостат не особенно торопился, войско врага выстроилось перед нами уже ближе к полудню. Если оценивать по высоте солнца, то, я бы сказал, между одиннадцатью и двенадцатью часами, где-то так.

Построение было практически зеркальным к нашему – россыпь групп конников передового охранения, неровная линия стрелков, семь четко наблюдаемых за ними коробок наемных пехотных рот и густые кавалерийские колонны в глубине.

– Барон времени не терял, – мрачно буркнул подъехавший к нам с капитаном Хоран.

– Шесть баталий небольшие, – решил проявить некоторый оптимизм капитан, – что сумел, то и нанял.

Я вопрос предполагаемых сил противника несколько упустил, так что решил уточнить:

– Думали, что пехоты поменьше будет?

Ан Феллем кивнул:

– Та большая числом рота – это наверняка «Кальвские медведи». Динольв син Саган с бароном сводные братья и в большой дружбе.

– Рота хорошую славу имеет и капитан отличный, – подтвердил Боу. – Бешеным бастардом иногда называют.

– Говорят, что перед вторжением барон ещё и каких-то «Орманских соколов» нанял, – продолжил Лойх. – Что за рота, без понятия. Про остальных ничего не знаю. Скверно, что дозорных не догадались расспросить, что у них на значках.

Для компенсации потерянных возможностей мы скрестили взгляды на Хоране, на что тот только отмахнулся:

– Не спрашивайте, не встречался. Название вспоминается и больше ничего. Откуда-то из-под столицы, да и то если не совру.

– Так у графа Орманского под Блистательным[42] и лежат владения, – обдумав информацию, кивнул капитан.

– В столичную политику, значит, залезли, с этой войной, – прокапитанил я, сложив только что сказанное и ранее нам известное в кучу.

– Разумеется, – равнодушно согласился со мной ан Феллем.

– Даже немного гложет. Что там за роты? – Скривил кислую рожу Хоран после упоминания о политике.

– Не своих ли встретить опасаешься?

Хоран внимательно посмотрел на меня, но нехотя все же ответил:

– Мои все здесь, под ротным значком стоят. Все остальные – чужие. А что до последней роты, то фер ан Хагенгейм полтора года как в найме со стороной ошибся. Сам погиб и больше чем полроты с собою утащил.

– Наследника поднять знамя не нашлось? – из вежливого любопытства уточнил я, всем своим видом показывая, что не хотел собеседника обидеть.

– Нет. Все комиты под гонфалоном погибли, остатки роты даже не фельдфебель, а квартирмейстер выводил.

«А Хоран в солидной роте до своей неудачной отставки служил» – сделал заметку я. Гонфалон или, если угодно, хоругвь – богато украшенное всякими свистелками и перделками знамя на поперечной перекладине – имели право носить далеко не все наемные роты, а только некоторые. Собственно, сердцем наемной роты было даже не знамя как таковое, а патент на право ее формирования и содержания – допустим, роты низшего разряда знамен вообще не имели, пробавлялись опознавательными вымпелами и личным баннером капитана в качестве флага подразделения. Собственно система работала практически как у нас, где определяющим признаком воинской части является гербовая печать, а не наличие знамени с постом № 1 возле него.

Далее продолжались совпадения. В солидных именных ротах знамя с гербом роты уже появлялось в обязательном порядке, причем не только появлялось, но и после регистрации в органах государственной власти второй экземпляр, или, если угодно, копия знамени, отправлялся не больше не меньше, чем в сам Знаменный зал императорского дворца для хранения на вечные времена. По известным причинам такая государственная услуга стоила достаточно больших денег, но отбоя от желающих ее купить не было. Мохан ан Феллем ее, к примеру, сыну явно без каких-либо колебаний приобрел.

А вот гонфалон легионного образца наемникам от государства уже доставался бесплатно, будучи прямым аналогом советско-российского гвардейского знамени. Если точнее, само изготовление наградного гонфалона оплачивала рота, а вот за право его ношения платить уже было не нужно. Если рассуждать чисто теоретически.

И на этом параллели не исчерпывались. Потеря знамени сама по себе к расформированию роты не приводила, да и не могла приводить, а вот потеря патента и капитана разом – легко, просто и неотвратимо. Напряженная предвыборная борьба лейтенантов угроханного мной ан Венеса, собственно, в том и выражалась, кто из них на ротный патент руки свои сумеет наложить, чтобы на свое имя его потом перерегистрировать. Восстановить потерянный документ закон, конечно, тоже позволял и даже за вполне приемлемую сумму, однако только тому капитану, на имя которого он был зарегистрирован. В данном случае наследники полностью отсекались.

Вот, собственно, и все. Мелкие нюансы соответствующих законов, типа герба и рыцарского титула, которые подобное унаследование кресла командира наемного отряда уже не давало, ни на что особенно не влияли. Ну, кроме некоторого повышения уровня личной безопасности действующего капитана, касательно кинжала в почке от желающего просквозить в благородное сословие через черный ход неблагородного подчиненного.

Если сказать честно, то в своем нарастающем любопытстве Хоран был не одинок, ан Феллем, помня о достоинстве капитана, больше держал марку, да и я сам немногим от него отличался. Последнее привело к тому, что после небольших колебаний я все же решился и, сунув руку в седельную сумку, достал из нее загодя приготовленный бинокль. Компактный азотонаполненный и водонепроницаемый импортный десятикратник с зеленым напылением по стеклу объективов, купленный мной «на всякий случай» и совершенно забытый в кофре за ненадобностью. Я им даже в ходе морского вояжа пользовался разве что пару-тройку раз, чтобы случайно не утопить.