Дороги хаджа - [25]

– Мы не должны были с ним заговаривать, о страж порядка, – обратился Али к конвоиру. – Возьми вот это, надеюсь, она умерит твой благородный гнев.

Разглядев брошенную ему монету, сторож порядка изменил свое отношение к происходящему. Перехватив свою алебарду, он буркнул:

– Можете поговорить. Но не задерживайтесь особо, – и удалился на свое место в тени дерева.

– Ты бросаешься золотыми монетами, – заметил Насави, – кажется, удача повернулась к тебе лицом.

– Я бы так не сказал, – ответил Али, – но деньги у нас есть.

– Это много, – сказал Насави.

– Может быть, я дам денег стражнику, чтобы он отвернулся, а вы сядете на круп моего коня? – предложил Али.

– Ни к чему это, – отказался Насави. – Куда мне бежать от Айюбидов? Мне нужно официальное освобождение. Уговори малику похлопотать за меня. Не знаю, какие слова ты подберешь, но думаю, что ты сможешь.

– Почему вы в этом уверены?

– Когда мы виделись в первый раз, ты был отчаявшимся, растерянным человеком, просителем у шатра султана. А сейчас, когда султана нет в живых, а я сижу в тюрьме, ты словно вельможа путешествуешь верхом в сопровождении прекрасной спутницы, да еще швыряешься золотыми динарами, словно какой-нибудь малик.

– Так я и есть малик, – улыбнулся Али, – разве вы забыли.

– Как я могу забыть об этом, – желчно сказал Насави, – если я сам писал приказ об этом. Я надеюсь, он у тебя с собой.

Али похлопал по груди.

– Прошу тебя езжай, не задерживайся, – сказал Насави, – каждая минута нашей беседы увеличивает мой срок в неволе.

– Будьте спокойны, – сказал Али, – я выполню вашу просьбу.

И тронул коня.

– Каков сукин сын, – глядя ему вслед и одобрительно качая головой, сказал вполголоса Насави.

– Интересно, как он догадался, что моя спутница прекрасна, – вслух сказал Али, вернувшись к своей спутнице – если лицо ее закрыто накидкой, и видны лишь ее глаза.

– По глазам и догадался, – скромно ответила Лада. – А кто это?

– Потом расскажу. Поехали.

– Куда мы едем?

– Сейчас увидишь, – ответил Али.

Не задавая более вопросов, Лада тронула коня и поехала вслед за ним. После того как Али свалился ей в буквальном смысле на голову, она полностью доверяла ему. Предусмотрительность и дальновидность Али поразили ее и она, как бы это ни высокопарно звучало, вверила свою судьбу в его руки.

Малика-Хатун

Любая женщина, окажись она на месте Малики-Хатун, была бы довольна своим положением. Но не сельджукская принцесса, чья династия, собственно, и создала нынешний мусульманский мир, с его государствами, правителями, маликами, ханами и эмирами. Все они когда-то были данниками сельджуков, а затем, пользуясь смутой и междоусобицей, отложились от них.

Малика-Хатун занимала большой двухэтажный дом в престижной части Маййафарикина, который ей предоставил правитель. У нее были прислуга, охрана и пенсион, размер которого вполне осчастливил бы обычного человека, но был просто оскорбителен для принцессы. Она получала три тысячи динаров в месяц. То есть сумму, которую в прежние времена тратила на благовония. Но она ничего не могла требовать от Айюбидов, ибо они и этого могли не делать для нее. Малика-Хатун совершила ошибку, вверив свою судьбу наместнику Малика Ашрафа в Хилате хаджибу Али. Она решила свои проблемы в короткой перспективе, но в длительной потеряла все. Хаджиб Али освободил ее от притязаний Шараф ал-Мулка, но сам стал разменной картой в споре Джалал ад-Дина с Малик Ашрафом. Но беда была не в том, что хаджиб Али был казнен в осажденном Хилате. Ей не было дела до хаджиба Али. Она доверила хаджибу свою казну, которая исчезла после его смерти бесследно. В последней беседе хаджиб Али посоветовал принцессе уехать в Маййафарикин под покровительство Малика Музаффара, брата Малика Ашрафа и спокойно дожидаться, пока он разделается с Шараф ал-Мулком, и доставит ей казну. В дорогу она взяла лишь то, что смогла спрятать на себе, любимые драгоценности и немного денег, около ста тысяч динаров. Значительную часть этих денег она потратила на убранство отведенного ей дома. После того, как до нее дошли слухи о гибели хаджиба Али, Малика отправилась во дворец Малика Музаффара и рассказала о постигшем ее несчастье. Правитель был с ней преувеличенно любезен, обещал всяческое содействие. Через некоторое время Малика узнала, что ей выделен пенсион. Принцесса добилась еще одного приема у правителя. На этот раз Малик Музаффар был деловит и даже несколько холоден. Он заявил, что поиски ее казны не дали результатов. Сам Хилат захвачен хорезмшахом и вероятнее всего казна досталась ему, поскольку хаджиб Али находился до момента своей смерти именно в Хилате.

С тех пор сельджукская принцесса вела жизнь затворницы, следила за событиями в Азербайджане, пристрастилась к вину и удерживала себя от желания написать письмо своему последнему мужу, понимая, что султан не простит ее поступка.

Узнав о гибели султана, она испытала противоречивые чувства. Удовлетворение оскорбленного чувства и жалость. Малика-Хатун удивилась своим слезам. В конечном итоге он был причиной ее несчастий, хотя короткое время она испытывала к нему чувство, похожее на любовь. Султан Джалал ад-Дин был истинным героем. Прошел год, другой, третий. Она понимала, что ей надо каким-то образом изменить свою жизнь. Но дальше понимания дело не продвигалось. Нужно было предпринять что-то, но что именно она не знала. Так проходили день за днем, а в ее жизни ничего не менялось. В один из дней принцесса читала поэму Низами, «Хосров и Ширин», когда вошла служанка и с поклоном обратилась к ней со словами: