Дороги Аннуина - [17]

Впервые Сага была почти, что рада, когда сон исчез, уступая под натиском пробуждения. Пока она сворачивала шкуру у давно погасшего камина, увиденное оставалось горьким привкусом, и она хмуро молчала, позволяя ему оседать где — то внутри.

Пристальный взгляд Огмы из — под нависающих бровей Сага заметила, но проигнорировала. Бог сидел у окна со своими книгами, и казалось, что так он и провел всю ночь. Светящийся синеватый шар медленно тускнел, а вместо него внутри дома разливался дневной свет, проникающий сквозь окно. Огма подвинул своей гостье тарелки с тем же светлым хлебом и медом, но она отрицательно покачала головой. Старик провел рукой, и всё исчезло. На столе остались снова только книги. Затем он поднялся, взял свой посох и направился к выходу из дома. Сага последовала за ним. Возле двери Огма остановился и протянул ей бесформенный серый сверток:

— Надень это. Ни к чему оповещать всех о том, что ты нездешняя.

Серое рубище, похожее на мантию с капюшоном и длинными рукавами, было немного великовато, но Сага соорудила пояс из куска веревки, висевшего на стене. Так одеяние сидело уже совсем по — другому, и она заторопилась вслед за старым Огмой.

Глава 4

Если раньше Сага думала, что Нижний мир сплошь состоит из полей и нескольких лесов, то теперь настала пора в этом разубеждаться. За лесом, в котором пряталось жилище Огмы, расстилалась долина, покрытая низкой травой. В отличии от той, что покрывала поля, эта была слабой и худой, словно корни её никак не могли найти достаточно сил, чтобы удержать тонкие побеги. Вместо насыщенной зелени повсюду царил блеклый цвет, да и он казался почти живым.

Старый бог шагал через долину по тонкой тропинке, уходившей вдаль. Сага старалась не отставать от высокого старика и спешила следом за ним. Изредка Огма останавливался, чтобы дать ей передохнуть и оглядеться самому вокруг.

— Давно я не ходил так далеко, — наконец признал он, — и вижу, что пропустил слишком много перемен.

Качая неодобрительно головой, Огма дотронулся до тощей травинки. На мгновение в его глазах промелькнула искорка гнева, а затем погасла.

— Почему здесь так тихо? — Сколько бы они не шли, нигде не звучали птичьи голоса, только шорохи слабого ветра в траве. Огма зашагал вперед.

— В Аннуине царят покой или безмолвие. В одних местах одно, в других — другое. Это не ваш человеческий мир, девочка, здесь всё наоборот или вообще иначе, не так, как люди привыкли считать.

Посреди долины лежало широкое озеро. Гладь его была темной и безмятежной — ни легких волн, ни ряби. Словно кто — то уронил огромное зеркало. Тропинка петляла по самому краю берега, и от воды её отделяла лишь полоса прибрежных камышей. Их коричневые кисточки возвышались над желто — зелеными листьями и отражались темными кляксами в неподвижной воде. Помня о своем знакомстве с речными жителями, Сага опасливо поглядывала в сторону озера и пыталась идти как можно дальше от берега и быть ближе к Огме.

Они огибали молчаливую гладь, направляясь дальше по тропинке. Та поворачивала и уходила резко в сторону от озера, но до поворота оставалось еще несколько десятков шагов, когда позади путников внезапно раздался плеск воды.

— Ты слишком торопишься, путник, — прозвучал женский голос, — остановись и отдохни, ведь путь тебе предстоит неблизкий.

Огма продолжал шагать вперед, и Сага шла следом, подавляя желание оглянуться и припуститься бегом по тропинке, прочь от озера. Позади раздавался шорох, словно говорившая пустилась вдогонку. Саге казалось, будто она слышит влажное хлюпанье шагов по мокрой земле, но тропинка под её ногами была сухой.

— Лучше остановись, пока я добра, — теперь в голосе звучала угроза, и она прямо — таки пробиралась холодком под кожу. Огма остановился, но не обернулся.

— Так — то лучше, — мокрый шелест травы и шаги приблизились, — зачем так торопиться, когда в моих владениях всегда найдется отдых для уставших путешественников?

Бог медленно повернулся, сжимая обеими руками свой посох.

Женщина, стоявшая прямо на тропинке в нескольких шагах от них, была мокрой с головы до ног. Вода текла по её лицу, струилась вниз по светлым волосам, словно незнакомка находилась под проливным дождем. Босые ноги стояли посреди медленно собирающейся вокруг женщины лужи. Светлое белое платье без рукавов обнажало худые руки. В крепко сжатых пальцах незнакомка держала зеленовато — бурые водоросли.

Одну руку она протянула вперед, подзывая к себе. С тонких бледных пальцев капала вода.

— Подойдите, путешественники, не бойтесь, — повторила женщина. Огма погладил седую бороду и саркастично ухмыльнулся:

— Вода совсем вымыла твой разум, Файдил, если ты готова тащить меня, бога, в твои объятья. Думаешь, что я так глуп, как все те недотепы, которых ты топила веками, беспокойный водяной дух?

Старик стукнул посохом по земле. Прямо под ногами Саги тропинка словно заходила ходуном, будто по ней пробежала волна. Затем помчалась вперед и обежала кругом водяную женщину. Тонкое бледное лицо Файдил неожиданно исказилось, светлое платье съежилось и обвисло равными клочьями, почти обнажая худое тело. Кожа водяного духа стала желтеть и разбухать, словно вода переполняла женщину изнутри. Водоросли, которые она держала в руке, зашевелились, вытянулись и поползли вниз. Файдил хлестнула ими, как кнутом, но там, где земля вздыбилась вокруг неё, словно выросла преграда. Водоросли ударялись об нее и отскакивали. Огма вновь ударил посохом, и земля вздыбилась вверх и вбок, опрокидываясь прямо в озеро и унося с собой Файдил.