Дорогая Массимина - [26]

Для начала он прочитал письмо Массимины, которое она запечатала в конверт, взяв с него обещание не читать, – «иначе пусть твоя голова не пролезет ни в одну дверь». Он отметил, что почерк у девушки – такой же округлый и мягкий, как ее пышные груди, трогательный в своей невинности, каждый штрих, залезавший ниже строки, заканчивался причудливым кокетливым завитком.

Cara Mamma, я знаю, что поступила ужасно, но иначе я не могла. Я уже достаточно взрослая, чтобы самой решать, как мне жить, и я очень, очень люблю Морриса. Очень, очень, очень люблю. Мне все равно, что ты скажешь о нем, я считаю его самым замечательным человеком на свете, пусть и немного ленивым. Может быть, он иногда и лжет, как ты говоришь. Но мне кажется, он поступает так только потому, что страдает от своего более низкого положения, чем наше. Думаю, Моррис боится, что другие станут смотреть на него сверху вниз. Я ему ужасно сочувствую и постараюсь помочь, так что не волнуйся и не думай, будто он хочет содрать с нас деньги или что-то в этом роде (знай, он не попросил у меня ни единой лиры). Как бы то ни было, мы отправляемся в небольшое путешествие, примерно на месяц, чтобы решить, насколько подходим друг другу. Я по-прежнему очень люблю всех вас и страшно рада, что бабушка поправляется.

Un caro abbraccio a tutte,[39]

МАССИМИНА.

Так, значит, он ленив? И лжет, потому что страдает от своего низкого положения! Это он-то, Моррис – низкого положения! И это называется любовью. Месяц на то, чтобы убедиться, подходят ли они друг другу! Иными словами, подходит ли он этой малолетней дуре. Словно его можно взвесить, как мешок картошки, и оценить по брачной шкале, дав этак баллов пять-шесть из десяти… Что ж, теперь все решено. Он пойдет до конца. Этим негодяям надо указать их место!

Раздраженно помахивая пластиковым пакетом, Моррис сошел на Северном вокзале Вероны, купил местную газету «Арена», сел на восьмой автобус, идущий в Монторио, и в начале десятого уже входил в свою квартиру. Еще в автобусе он нашел в газете то, что искал.

КРАСАВИЦА МАССИМИНА ВСЕ ЕЩЕ НЕ НАЙДЕНА, – гласил заголовок. – ПОБЕГ ИЛИ ПОХИЩЕНИЕ?

Далее следовали скудные подробности внезапного исчезновения Массимины – девушка испарилась, не взяв никаких вещей, кроме ярко-красного спортивного костюма, что был на ней. Однако до тех пор, пока полиции не удастся связаться с синьором Моррисом Даквортом, отвергнутым семьей il findanzato, остается надежда, что речь идет всего лишь о побеге влюбленных, хотя вероятность, что случилось нечто ужасное, с каждым часом возрастает.

Что ж, так оно и есть!

Инспектор Марангони, которому поручили это дело, сказал, что не исключает ни похищения, ни убийства, ни даже самоубийства. Директор Нельсоновской школы английского языка Хорас Роландсон в своем интервью назвал Морриса Дакворта сдержанным и добросовестным преподавателем, не склонным к опрометчивым поступкам; он не сомневается, что синьор Дакворт появится на следующей неделе, чтобы получить чек (старый пердун; да он удавится за свои гроши). То обстоятельство, что Моррис Дакворт не получил зарплату за последние две недели, серьезное свидетельство против побега (ну что за циничный мир!).

Загадка, – с энтузиазмом заключала «Арена», – остается неразгаданной, тогда как тревога родственников растет. Синьора Тревизан твердо убеждена, что даже если бы Массимина сбежала, она непременно связалась бы с родными, чтобы избавить их от мучительной неопределенности.

«Массимина – добрая и милая девушка, получившая традиционное воспитание, – сообщила нам синьора Тревизан, – она не наркоманка и совсем не похожа на современных избалованных детей. Массимина не могла оставить дом, зная, что ее любимая бабушка лежит в больнице.»

Сразу видно, что в провинции ничего не происходит, подумал Моррис. Лондонская «Телеграф» не удостоила бы это событие и двух строчек.

Почти половину подвала газетного листа занимала фотография Массимины, весьма лестная для девушки, но совершенно бесполезная для следствия, поскольку опознать по ней беглянку было попросту невозможно. Даже здесь семейное тщеславие одержало верх над здравым смыслом. Оставалась всего одна опасность: в пятницу вечером Стэн и Грегорио видели его вместе с Массиминой. Но Грегорио уже на пути в Сардинию, а вероятность того, что Стэн читает итальянские газеты, ничтожна. И все же риск остается. Может, ему стоит признаться, что провел с нею час или около того. Прямо сейчас отправиться в полицию и рассказать…

Моррис некоторое время мучился над этим вопросом, но так и не смог прийти к решению. Ладно, там будет видно.

В квартире он в первую очередь занялся ежедневником. Завернул его в бумагу и вложил письмо, написанное все теми же мерзкими, по-детски угловатыми печатными буквами:

СДАЮСЬ, КАРТУЧЧО! БОЛЬШОЕ СПАСИБО ЗА ТВОЕ ЛЮБЕЗНОЕ ПИСЬМО. НЕ ЖЕЛАЯ ДОСТАВЛЯТЬ НЕУДОБСТВО ДАЖЕ СТОЛЬ ОТВРАТИТЕЛЬНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ОСОБИ, КАК ТЫ (ВСПОМНИ СВОЙ ЗАМУСОЛЕННЫЙ «ПЕНТХАУС»), Я ПРИЛАГАЮ К ПИСЬМУ ТВОЙ КОЖАНЫЙ ЕЖЕДНЕВНИК. ОДНАКО ПОМНИ, МОЙ ГНУСНЫЙ ДРУГ, ЧТО Я СНЯЛ КОПИИ С СООТВЕТСТВУЮЩИХ СТРАНИЦ И ЕЩЕ НЕ ЗАКОНЧИЛ НАВОДИТЬ СПРАВКИ. ЕСЛИ У ТЕБЯ ЕСТЬ ОСНОВАНИЯ ЧЕГО-ТО СТЫДИТЬСЯ, ТО ТЫ ОБО МНЕ ЕЩЕ УСЛЫШИШЬ.