Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [95]

— Дать мне медаль, а затем расстрелять, сэр?

Тонкая улыбка искривила шкипера губы.

— Почти в точку, Уард. На бумаге ты был капралом в течение двух месяцев. Это остается, но я собираюсь разжаловать тебя обратно до ланс-капрала, так что у меня будет что отправить на высоту 65. Ты следишь за моими мыслями, Уард?

— Да, сэр.

— Окей, а теперь я повышаю тебя обратно до капрала. Поздравляю. Свободен!

Я стал по стойке смирно, но даже не шелохнулся, чтобы уйти. Хадсон оторвал глаза от бумаг на своем столе.

— Что-нибудь еще, Уард?

— Эээ, да, сэр. На вышке находилось еще два человека.

— Черт подери, я не верю тебе, Уард. Немного преувеличиваешь, не так ли?

— Полагаю, что так, сэр.

— Ладно, давай мне их имена, их тоже повысят. Но это не означает, что я оправдываю твои действия на высоте 65, понятно, Уард?

— Да, сэр. Рядовой первого класса Сатер и рядовой первого класса Сондерс, сэр.

— Что-нибудь еще, Уард?

— О нет, сэр!

— Хорошо. А теперь убирайся отсюда и принеси всем нам пользу. И держись подальше от неприятностей.

— Да, сэр!

Я повернулся и зашагал к двери. Возле палатки шкипера ганни протоптал в пыли небольшую дорожку. Он по-прежнему ходил взад-вперед, когда увидел, что я выхожу, и устремился в мою сторону.

— Ну что там?

— Ганни, ты не поверишь. Он повысил меня, разжаловал, и снова повысил меня просто вот так, — сказал я, щелкнув пальцами.

— Ты вляпался в дерьмо и вышел, благоухая как роза, не так ли, Уард? Думаю, что нам лучше дать тебе несколько капральских шевронов. Но ты должен знать только одну вещь, — я хочу быть первым, кто их тебе прицепит.

— Да, конечно, ганни, не волнуйся. — Я все еще пытался переварить последние десять минут.

— Мы подождем до начала месяца, когда большая часть команд будет на базе.

— Большое спасибо, ганни.

Закрепление шевронов — это и честь, и испытание одновременно. Человек, получивший новое звание, проходит между двумя шеренгами, в которых стоят люди, равные или выше его по званию, и каждый из них хлопает его по плечу. Так случилось, что на базе оказалось четыре капрала и четыре сержанта, чтобы прикрепить мои шевроны. Хотя я думаю, что ганни шлепнул несильно, остальные плевали на свои суставы и размахивали руками так, будто они собирались бросить фастболл[101]. В конце шеренги у меня было такое чувство, будто мои руки отбиты по плечо. Сержант Пьюл решил, что шевроны не прикрепились, так что мне пришлось идти сквозь шеренгу обратно.

Я отодвинул головой полог палатки. Два дня спустя, у меня уже будет отдельный столик на ужин, и мне не нужно будет отправлять нового бойца за своей пайкой. А еще через неделю я смогу отдавать честь надлежащим образом.

Вскоре после моего повышения до капрала, во взводе произошел небольшой спор. В конце декабря, вновь назначенный командир команды из отделения сержанта Пьюла получил посылку от своего отца.

Как обычно, интерес к посылке из дома был высок. В такой момент, те немногие из нас, кто находился в Ан-Хоа, собирались вокруг для ритуала ее вскрытия, предвкушая угощение. Он распаковал посылку, и раскрыл несколько коробок с вручную снаряженными патронами, имевшими пули с серебряным носиком. Атмосфера в палатке сразу же стала напряженной. Энтузиазм нового командира команды быстро исчез, когда кто-то строго спросил:

— Ты собираешься это использовать?

— Да, конечно. Почему бы и нет?

После этого ребята начали расходиться. Я подождал, пока все ушли, и сказал:

— Ты знаешь, что они противоречат Женевской Конвенции?

Так же как и любой из нас, он знал, почему они были запрещены. Пули с серебряным носиком предназначены для того, чтобы мягкие пули расплющивались при ударе, вызывая в теле человека огромные раны[102].

— Гукам насрать на Женевскую Конвенцию, — огрызнулся он. Я ничего не ответил и просто ушел.

В течение следующей недели его достаточно спокойно опекали другие снайперы, и под конец он таки сдал эти патроны в оружейку.

* * *

Снайперы-разведчики,

Ан-Хоа,

28 декабря 1969 г.

Дорогая мамочка,

Я все еще дергаюсь. Только что пришли с почтой, как раз вовремя. Конечно, мне понравились эти фотографии. Все выглядят здоровыми. Вы все отлично выглядите. Оказывается, я даже не знаю своей собственной семьи.

Что ж, это Рождество запомнится надолго. Канун праздника я встретил на периметре, здесь, в Ан-Хоа. Это было настоящее шоу. Как только стемнело, все начали так стрелять сигнальными ракетами, красными и зелеными многозвездными огнями, что посрамили 4-е июля дома[103]. По моим подсчетам, празднование Рождества обошлось американцам примерно в пятьдесят тысяч долларов, и я почувствовал себя гораздо лучше после того, как выпустил в воздух свою долю государственных денег. О да, в солдатский клуб приехал Санта-Клаус, и он выглядел точно так же, как те, что были дома, только на нем был шлем и бронежилет.

В том грузовике погибло пять человек, одного из них я знал еще со времен учебного полка. Ты даже не представляешь, насколько быстро все это произошло.

Мой отпуск в январе так и не пришел. Возможно, я все еще смогу получить его в феврале, но у меня почти не осталось на это надежды. Девять месяцев в этой стране, и это начинает сказываться. А может, это просто у дембеля разыгрались нервы. Чувствую себя одиноким, сам не знаю почему.