Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [94]

— Думаю, я предпочел бы повеситься, чем всю дорогу ехать на грузовике в Ан-Хоа.

— Радуйся, что он тебя не арестовал.

— И почему же он не сделал этого?

— Я за тебя поручился, к тому же ты был пьян, и я понял, что ты не мог создать себе больше неприятностей, чем уже поимел.

— Спасибо.

— Не благодари меня, ты — часть полкового штаба. Тебе придется отвечать перед кем-то более высокопоставленным, чем здешний старик. Ты человек того же сорта что и он, что случается не так уж и часто. Я думаю, что все офицеры наслаждались этим шоу.

— Как твое имя?

— Это неважно, просто забирайся на грузовик и проваливай отсюда к чертовой матери. У меня хватает проблем.

— Эээ, лейтенант, ты не мог бы передать рядовому первого класса Сондерсу, чтобы он подменил меня здесь?

— Да, да, конечно. А теперь проваливай.

Поездка в Ан-Хоа оказалась такой, как я и предполагал. Единственное, что меня отвлекало от тяжелой, пыльной дороги и боли в колене, была мысль о гауптвахте в Дананге.

Мой командир отделения встретил меня сразу же, как я слез с грузовика.

— Уард, что к чертовой маме происходит? Ганни хочет видеть тебя немедленно!

— Я расскажу тебе все, что знаю, по дороге.

Я постучал в дверь к ганни и сразу же был приглашен внутрь возгласом: «Заходи, Уард!». Я даже удивился, откуда он узнал, что это был я. События происходили быстрее, чем я мог за ними угнаться. Я вошел в его палатку. Он был серьезным, и начал говорить, прежде чем я сел.

— Ты знаешь лейтенанта Меркеля?

— Не уверен, ганни.

— Ага, но он тебя знает. Он звонил сюда вчера вечером и сообщил, что у тебя неприятности на высоте 65.

— А шкипер в курсе?

— Конечно! На самом деле, у меня есть час, чтобы привести тебя в порядок перед тем, как ты предстанешь в полный рост перед человеком. Твой командир отделения прямо сейчас получает новую униформу и ботинки, ты будешь настоящем красавчиком.

Я взглянул на свой камуфляж для джунглей и ботинки. «Рванье, — подумал я. — Но я же полевой морпех, какого черта я делаю здесь, в этом бардаке?

— Я открою душевую, так что ты сможешь вычистить и побрить все, чтобы тебе было не больно, когда ты подумаешь об этом.

— Черт побери, ганни, во что я влип?

— Я не знаю. Это может быть как просто офицерское собрание, так и трибунал. Только шкипер знает. Сначала о главном. Когда войдешь в его палатку, — неважно, сколько времени это займет, — стой по стойке смирно. На капитана не смотри, смотри на занавеску за его столом, и говори только тогда, когда тебя об этом просят, точно так же, как в учебке. Я не могу пойти с тобой, но я буду ждать снаружи. Теперь марш приводить себя в порядок.

Прогулка до палатки шкипера показалась очень короткой. У двери, перед тем, как постучать, в качестве последнего действия, вытер пыль со своих ботинок о заднюю часть штанин. Я посмотрел на ганни, он просто кивнул, и после постучал в дверь три раза.

— Сэр, ланс-капрал Уард по вашему приказанию прибыл, сэр!

— Войдите!

Я встал по стойке смирно, глядя на занавеску. Я хотел посмотреть на капитана, но Ферджи вполне доступно объяснил мне на этот счет. Капитан Хадсон начал.

— Вы наделали довольно много шума на высоте 65 прошлой ночью.

— Да, сэр.

— Сюда входит несколько вещей: стрельба из огневой базы без разрешения, нарушение субординации, даже угроза физической расправы с вышестоящим офицером, и это еще не все. Мне продолжать, Уард?

— Нет, сэр.

— Все это серьезные обвинения. Никогда еще не встречал ничего подобного, Уард, хотя и попадалось всякое причудливое дерьмо.

— Да, сэр.

— Я только что завтракал с капитаном Бернсом, который чуть ранее утром прибыл с высоты. Он шкипер роты, которая попала в засаду прошлым вечером. Вы знали, что вас представили к повышению?

— Нет, сэр, не знал.

— В любом случае, вернемся к капитану Бернсу. Пока мы ели, он рассказал мне, что произошло. На рассвете они обнаружили двадцать одно тело солдат противника, и будь я проклят, если он не относит половину убитых на ваш счет.

Я не мог удержаться и посмотрел на него. Мои мысли побежали вперед, и я начал думать, какую половину из двадцати одного человека мы уничтожили.

— Я также получил личный звонок от лейтенанта, как же его, Меркеля, так вроде его зовут. Он хотел, чтобы я знал, что вышку обстреливали весьма интенсивно, кажется, вы поймали «Чарли» в плотный перекрестный огонь, так что они были вынуждены снять пулемет с засады, чтобы только заняться вами. За пределами периметра они также обнаружили тела расстрелянного пулеметчика НВА и его подносчика боеприпасов. Все верно, Уард?

— Да, сэр.

— Как обычно, мы заботимся о своих, и я не вижу никаких причин для того, чтобы отправлять это дело в штаб. С одной стороны, у меня есть капитан, который считает, что ты должен получить благодарность, а с другой стороны — полковник, который хочет тебя расстрелять. Вольно, Уард!

Было очень тихо, за исключением звука, создаваемого ручкой, которой шкипер слегка постукивал по своему рабочему столу.

— Как ты думаешь, что я должен с тобой сделать, Уард?

Мои мысли мгновенно вернулись в лагерь для новобранцев. Наиболее часто задаваемый там вопрос был: «Как вы считаете, каким должно быть ваше наказание, рекрут?» Если человек озвучивал слишком слабое наказание, инструктор начинал его кошмарить. Если он озвучивал слишком сильное наказание, то он сам себя наказывал излишне строго и выглядел в глазах остальных как рисовщик. Но я больше не был в лагере, сейчас мне задали вопрос по-настоящему. Я должен был дать шкиперу ответ — и у меня не было времени подумать. Что бы сделал сержант Грейвс? Нет, что бы он сказал? Я выпалил: