Дорогами тысячелетий. О чем поведали письмена - [42]

Текст оказался донесением, освещающим события на юго-западе Малой Азии. Это донесение, отправленное в Фест, предназначалось царю.

Вот перевод Фестского диска, предложенный В. Георгиевым:

Сторона А

«Когда Яра отправился в поход против Лилимува, когда отправился и был разбит, Ярамува его устранил, прогнал своего любимца, и тот сам уничтожил Лилимува.

Тархумува же решил, что Яра должен уйти на покой. Тархумува был в плохих отношениях с Лилимува. Тархумува же решил, что Яра должен уйти на покой во дворец.

Сандапия и Апулимува бежали (отступили) к области Самос.

Упарамува встретил меня разгневанный из-за своих ущемленных интересов. Рунда же использовал силу и отбросил его.

Сармасу вернулся к Ярамува».

Сторона Б

«Сарма обдумывает и кроит свободно свои планы: он науськивает. Илион (Троя) его подстрекает, но я настороже.

Сарма, разгневанный из-за Эфесоса, принял решение в свою пользу. Илион его подстрекает. Сармасу освободился, прибыл и применил силу. Илион его поощрял.

Чтобы унизить Ярину, он пошел в Ялисос, обложил его большой данью, но проявил снисхождение и вернулся в Газена.

Но Яра разгневался за унижение. Яра собрал пшеницу (урожай), обеспечил мне счастливое пребывание и клянется, что не будет создавать неприятности, потому что это не в его интересах.

Сандатимува».

«Так знайте: тот камень я…»

Прежде чем рассказать о буквенно-звуковом письме, сделаем небольшой экскурс в историю еще одной своеобразной письменности — орхоно-енисейских надписей. Это, как считает большинство ученых, буквенное письмо, датированное VII–XI веками нашей эры.

Оно имеет свои особенности: некоторые согласные звуки обозначаются различными знаками, когда сочетаются с разными гласными. Это дало основание некоторым ученым, в частности известному лингвисту Д. Дирингеру, отнести орхоно-енисейскую письменность не к буквенной, а к смешанной — слогово-буквенной.

Однако сначала немного истории.

1889 год. Глухая монгольская степь. В бескрайних просторах редко встретишь жилье человека. Тому, кто решился на долгий путь в этих местах, трудно придется, если он выехал налегке, без достаточных запасов провизии.

Со стороны реки дует свежий ветер. И хотя уже июнь, холод пробирает до костей. Согнувшись, едут по левому берегу реки Орхон несколько всадников. А за ними, еле перебирая ногами, бредут две лошади, запряженные в телеги. В одной из них тяжело больной Н. Ядринцев.

Вот уже много дней маленькая экспедиция, которой он руководит, все дальше и дальше углубляется в малоизвестные районы Монголии. Запланировано многое, и надо все успеть. Поэтому и делает Н. Ядринцев такие тяжелые переходы.

Всему виной беспокойный характер романтика и искателя. Влюбленный в Сибирь, в ее народ и природу, Н. Ядринцев кем только не был: ее историком и этнографом, археологом и экономистом, публицистом и деятелем народного образования. Он верил в великое будущее Сибири и не щадил себя.

Н. Ядринцев давно уже интересовался угро-алтайскими племенами и втайне питал надежду найти Каракорум, легендарную столицу Монгольской империи. Он перевернул всю русскую и иностранную литературу, где было хотя бы упоминание о Каракоруме. Но самое трудное было впереди: организация экспедиции. Она требовала много времени и сил. Средств не выделяли, проводников тоже. Удалось раздобыть лишь десять лошадей и две телеги.

На реке Тола экспедиция наткнулась на развалины построенного в XVI веке дворца Ирхе-Мергень-хана. А потом археологические находки посыпались одна за Другой. Развалины монастыря на Хорухе, холм Ташин-Чил, где обнаружили остатки огромного здания с гранитным фундаментом. Но самое интересное ждало их впереди.

Сначала они увидели четырехугольный алтарь или жертвенник. За ним — низкую стену длиной в 25 метров, сложенную из кирпичей; под нею — развалины какого-то строения.

За стеной, словно сброшенный с постамента, лежал мраморный, отесанный со всех сторон камень. Когда-то, наверное, он был величественным памятником. Высота его достигала трех с половиной метров, ширина — 1 метра и 31 сантиметра. На обломках ясно виднелись барельефы, изображающие сплетенных драконов. «Чешуя» драконов была сплошь покрыта непонятными знаками, похожие встречались в Минусинском крае. Надписи изрядно выветрились, но разобрать значки было можно.

Рядом с полуразрушенной стеной нашли несколько мраморных статуй, у которых были отбиты головы. Судя по одеяниям, они изображали древних тюрков. Немного дальше стояли две фигуры животных, обращенных друг к другу. И на расстоянии четырех с половиной километров шел ряд каменных изваяний, поставленных в 10–12 метрах друг от друга.

Это и были развалины Каракорума — некогда процветавшей столицы монгольских ханов.

Неподалеку лежал в руинах другой город — остатки стен и башен, множество каменных фигур женщин и богатырей, сидящих или стоящих, скульптур из мрамора. На развалинах монастыря Эрдени-Цзо обнаружили три огромнейших памятника, изображающих черепаху, льва, ящерицу.

Особенно тщательно экспедиция обследовала надписи: знаки аккуратно срисовали, а два больших обломка от памятника бережно упаковали и положили на телегу. Средства были на исходе, пришлось возвращаться.