Дорогами нечисти - [39]

— Кто там? — Я бросила недочищенный лук обратно в корзину и покосилась на большую грязную печь. Угли в ней едва тлели, однако тепла здесь было больше, чем во всех помещениях, вместе взятых.

— Какой-то господин Ремит.

Я молча кивнула. Пожаловал-таки. Не зря писала ему которую неделю.

Отчим ожидал меня в холле. Привалившись к стене, он читал потрепанную листовку с очередным бездумным призывом. Он совсем не изменился, разве что морщин в углах глаз прибавилось. Хотя что мне до них…

— Чего тебе? — Вежливости мне было не занимать. Но не для него.

Ремит отклеился от стены и улыбнулся, обнажив гнилые темные корешки зубов.

— Как тебе здесь живется, дочка?

Это обращение вызвало у меня рвотный рефлекс. «Дочка» — это значит, все плохо. «Дочка» — это значит, что-то случилось.

Так было, когда он продал материнский дом.

Так было, когда отвел на скотобойню моего белоснежного Гори.

— Лучше, чем дома. — Я плотнее запахнулась в рваное одеяло и с вызовом посмотрела на него.

Хотя он и не страдал от моего взгляда.

— Мы уезжаем. — Тон из заискивающего разом стал твердым.

— Скатертью дорожка, — не стала лишний раз демонстрировать фальшивую любовь. Все равно сволочь есть сволочь, как ее ни называй и кем она тебе ни приходится.

— Ты не поняла, — покачал он головой. Давно не мытые лохмы склеились и теперь висели ветхой паклей. — Ты едешь с нами.

Мир вокруг пошатнулся, но устоял.

— Я не поеду, — твердо сообщила я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул.

— Поедешь. — Отчим даже не пытался спорить. — Помни, что ты несовершеннолетняя, а значит, под моей опекой. Я разговаривал с госпожой Миррой, она дала добро. Собирайся, я жду полчаса.

Мир пошатнулся повторно, но я не стала его удерживать.

— Если бы перевал был преодолен, то половина Валигура была бы стерта с лица земли, — бездумно оттарабанила загодя заученную фразу. И сколько раз она спасала меня от дальнейших разговоров, вызывая совершенно разную реакцию у собеседников, — от громового хохота до зубовного скрежета. Впрочем, после этого меня неизменно оставляли в покое, считая неудавшейся идиоткой.

Что мне и требовалось.

— После разрешения конфликта нам всем были пожалованы титулы. Мне досталось гордое звание герцога. Впрочем, как и Элу, — проигнорировал мою цыганочку с выходом Майлс.

В комнате резко похолодало. Во рту пересохло, а руки, кажется, затряслись.

— Ты… ты входил во фронт подавления? — Голос резко заявил о своей несостоятельности.

Новость была шокирующей. Безумной, сумасшедшей. Смалывающей в пыль остатки надежды на то, что, возможно, мне удастся выскользнуть из цепких лап этого брака без последствий.

— Так уж вышло. Нас никто не спрашивал. Были скомпрометированы почти все маги — Совет, герцогства, даже до мелких городов добрались. А до академии их упаднические теории еще не докатились — мы ведь на отшибе. Поэтому у власти не было выбора.

Он замолчал, а я застыла, пытаясь осознать только что прозвучавшие слова. Если конфликт был десять лет назад, то…

— Сколько тебе было? — Мой голос звучал хрипло.

— Когда все закончилось, мне как раз исполнился двадцать один год. — Рейгран криво усмехнулся.

— Значит, когда все началось, тебе было, — я помедлила, обдумывая ужасающую цифру, — двадцать?

— Верно. — Майлс кивнул. — Элу тоже.

Я выдохнула. В груди заскребло все, что может заскрестись. Кружка со стуком опустилась на подоконник.

Мысль о том, что в чудовищной бойне, произошедшей по банальной жажде… всего, в качестве решающей силы принимали участие вчерашние дети, выбила меня из колеи. Словно пытаясь согреться, я обняла себя руками.

— Не бери в голову. — Майлс подошел незаметно. — Без того, что было, вряд ли бы мы стали теми, кем являемся сейчас, — тихо сказал он.

Я замотала головой:

— Нет, но как же…

Я знала про конфликт. Про кровопролитный бой, после которого наступил долгожданный мир. Про подлость захватчиков и мужество обороняющихся.

Но в самом страшном сне я не могла представить, кто защищал наше королевство.

Я не помню, сколько я простояла, бездумно глядя на улицу, на холодную мокрую брусчатку. На улице совсем стемнело, но свет мы так и не зажгли. Комната постепенно погружалась в темноту.

— Майлс?

Архимаг обнаружился за столом, рядом с бочонком. Услышав меня, он оглянулся.

— Что?

— А что было… потом? — Мне было сложно задавать этот вопрос.

— Ничего, — пожал плечами мужчина. — Отстраивали перевал. Доучивались. Жили. Но ты слишком остро реагируешь на призраки прошлого.

Я передернула плечами:

— Знаю. Просто… сложно поверить.

— Не надо верить. — Мужчина отодвинул стул, приглашая меня сесть, но я лишь покачала головой, падая в кресло — то, где не было видно моего лица.

Посидела, собираясь с мыслями. После такого откровения я не могла просто уйти. Значит, придется… Черт, как же сложно…

— Мои родители погибли, — прикрыв глаза, сообщила я непреложный факт, о котором старалась даже не вспоминать. — Отца с братом, когда мне было три, завалило в каменоломне, мать — через семь лет. Пневмония. Я осталась с отчимом.

Ответом мне была тишина. Рейгран не издал ни звука, но я точно знала, что он слышит меня.

— Меня отдали в пансион девиц в одиннадцать. — Я усмехнулась, словно мое лицо было видно кому-то. — И я провела там семь лет. Почти семь лет.