Дорога в рай - [241]

Во время поездки мы с хозяином премило беседовали о том о сем. Я вовсю старался быть как можно более любезным, поскольку поставил перед собой цель еще раз побывать в его доме в качестве гостя. Если мне не удастся сделать так, чтобы он меня попросил об этом, то тогда придется напрашиваться самому. Я решил оставить это на последнюю минуту. „Прощайте, мой дорогой друг, скажу я, нежно беря его за горло. — Могу я иметь удовольствие еще раз побывать у вас на обратном пути?“ Конечно же, он скажет „да“.

— Я ведь не преувеличивал, когда говорил вам, что у меня красивая дочь? — спросил он.

— Вы преуменьшили ее достоинства, — ответил я. — Она просто красавица. Поздравляю вас. Но и жена ваша не менее красива. По правде, они обе меня с ума свели, — прибавил я, рассмеявшись.

— Я это заметил, — сказал он, рассмеявшись вместе со мной. — Такие гадкие девчонки. Ужасно любят флиртовать. Но я ничего не имею против. Что дурного во флирте?

— Ничего, — сказал я.

— Думаю, это просто забава.

— Да, это очень мило, — сказал я.

Не прошло и получаса, как мы достигли шоссе Исмаилия — Иерусалим. Мистер Азиз направил „роллс-ройс“ на гудронную дорогу и помчался к заправочной станции со скоростью семьдесят миль в час. Через несколько минут мы будем на месте. Поэтому я попытался завести речь об очередном визите, ненавязчиво напрашиваясь на приглашение.

— Не могу забыть ваш дом, — сказал я. — По-моему, он просто великолепен.

— Отличный дом, не правда ли?

— А вам там не скучно втроем?

— Не скучнее, чем если бы мы жили в каком-нибудь другом месте, ответил он. — Людям везде скучно. В пустыне ли, в городе — по правде, большой разницы нет. Но у нас, знаете ли, бывают гости. Вы бы удивились, если бы я назвал вам число людей, посещающих нас время от времени. Вот вы, например. Нам было очень приятно принять вас у себя, мой дорогой.

— Я никогда этого не забуду, — сказал я. — В наши дни редко встретишь такое радушие и гостеприимство.

Я ждал, что он пригласит меня снова их посетить, но он ничего не сказал. Наступило молчание, несколько неловкое. Чтобы не затягивать его, я произнес:

— Мне кажется, вы самый заботливый отец, которого мне приходилось встречать в своей жизни.

— Вот как?

— Да. Надо же — построить дом неведомо где и жить в нем ради дочери, чтобы уберечь ее. По-моему, это замечательно.

Я увидел, что он улыбнулся, но не оторвал глаз от дороги и промолчал. На расстоянии мили от нас показалась заправочная станция и несколько хибар. Солнце стояло высоко, и в машине становилось жарко.

— Немногие отцы пойдут на такое, — продолжал я.

Он снова улыбнулся, но на этот раз несколько застенчиво. А потом сказал:

— Таких похвал, которые вы мне расточаете, я недостоин, право, недостоин. Если уж быть до конца откровенным с вами, эта моя красавица дочь — не единственная причина, чтобы жить в такой великолепной изоляции.

— Я это знаю.

— Знаете?

— Вы же мне говорили. Вы сказали, что другая причина — это пустыня. Вы сказали, что любите ее так же, как моряк любит море.

— Да, это так. И это правда. Но есть и третья причина.

— И в чем же она заключается?

Он не ответил. Он сидел, положив руки на руль, и неподвижно смотрел на дорогу.

— Простите меня, — сказал я. — Мне не нужно было спрашивать. Это не мое дело.

— Нет-нет, все нормально, — проговорил он. — Не извиняйтесь.

Я посмотрел в окно на расстилавшуюся перед нами пустыню.

— Похоже, сегодня еще более жаркий день, чем вчера, — сказал я. Наверное, уже перевалило за сотню градусов.

— Да.

Я увидел, что он заерзал на месте, как бы желая поудобнее усесться, а потом сказал:

— Не пойму, почему бы мне не рассказать вам правду об этом доме. Вы мне не кажетесь болтуном.

— Такое за мной не водится, — заметил я.

Мы уже подъехали к заправочной станции, и он замедлил ход почти до скорости пешехода, чтобы успеть сказать то, что хотел сказать. Я увидел двух арабов, стоявших возле моей „лагонды“. Они смотрели в нашу сторону.

— Эта дочь, — произнес он наконец, — та, с которой вы познакомились, не единственная моя дочь.

— Вот как?

— У меня есть еще одна дочь, которая на пять лет ее старше.

— И, несомненно, такая же красивая, — сказал я. — И где же она живет? В Бейруте?

— Нет, в доме.

— В каком доме? Не в том ли, который мы только что покинули?

— Да.

— Но я так и не увидел ее!

— Что ж, — сказал он и неожиданно повернулся ко мне, чтобы увидеть, как я прореагирую на его слова, — может, это и к лучшему.

— Но почему?

— У нее проказа.

Я так и подпрыгнул.

— Да, знаю, — сказал он, — это страшная вещь. У бедной девочки к тому же самая тяжелая форма — лепрозная. Очень стойкая и практически неизлечимая. Будь это узелковая форма, было бы намного легче. Но у нее лепрозная, вот вам и результат. Вот почему, когда у нас гости, она не выходит из своей комнаты на третьем этаже…

Должно быть, машина в этот момент уже остановилась возле заправочной станции, ибо следующее, что я помню, — это то, что мистер Азиз смотрит на меня своими маленькими умными глазками и при этом говорит:

— Но, дорогой мой, вам нет нужды так тревожиться. Успокойтесь, мистер Корнелиус, успокойтесь! Вам решительно не о чем беспокоиться. Это не очень заразная болезнь. Чтобы заболеть ею, нужно вступить в очень интимный контакт с больным…