Дорога в Омаху - [8]

— Вождь Повелитель Грома известил судей, что в надлежащее время, после того как суд вынесет свое решение и оно станет достоянием общественности, а его народ обретет свободу, он сообщит им имя юриста, составившего исковое заявление от лица его племени...

— Вот и славненько! — произнес председатель Комитета начальников штабов. — Тогда мы загоним этого выродка в резервацию к его краснокожим дружкам и взорвем всю эту милую компанию ядерной ракетой!

— А заодно, генерал, и всю Омаху, штат Небраска!

Экстренное совещание в ситуационной комнате закончилось. За столом остались только президент и государственный секретарь.

— Черт возьми, Уоррен, я просил тебя задержаться, потому что порой я не понимаю этих людей, — признался глава государства.

— Так они же никогда не учились в нашей школе, старый приятель!

— Что верно, то верно, но я имею в виду нечто другое. Они то и дело выходят из себя, орут, ругаются и все в том же духе.

— Люди низкого происхождения склонны к эмоциональным взрывам, мы оба это знаем. Им не свойственна врожденная сдержанность. Ты помнишь, когда жена директора школы, напившись, принималась горланить за часовней своего «Однояйцевого Рейли», она вызывала интерес только у ребят, принятых в школу за казенный счет.

— Ну не совсем так, — возразил, глуповато улыбаясь, президент. — Я тоже слушал ее.

— Да нет же, не могу в это поверить!

— Я вроде как бы подглядывал за нею. Думаю, она меня возбуждала. Все началось в танцклассе, с фокстрота.

— Эта сука проделывала со всеми нами одно и то же! Это ее развлекало.

— Наверное. Но давай вернемся к нашим делам. Надеюсь, ты не думаешь, что из этой индейской затеи может что-нибудь выйти?

— Конечно же нет! Просто верховный судья Рибок опять принялся за свои фокусы. Он пытается довести тебя до бешенства. Не может простить тебе, что ты захлопнул перед его носом дверь в наше общество почетных выпускников.

— Клянусь, я не делал этого!

— Знаю: ведь это сделал я! Его политические взгляды вполне приемлемы, но он крайне непривлекательный малый и одевается ужасно. А в смокинге — так просто нелеп. Итак, я думаю, ему очень хотелось бы нам насолить. Да и не только нам. Ты же сам слышал от Уошборда, как Рибок сказал нашему осведомителю про нас, что «эти придурки — не одни такие умные в городе». Разве этого недостаточно?

— И все-таки ни к чему, что все так распалились, особенно Винсент Манжа... Манжу... Манго... как его там?

— Чего еще ждать от итальянца? Это у него в крови.

— Пусть так, Уоррен. И все-таки Винсент меня тревожит. Не сомневаюсь, что он был прекрасным морским офицером, однако это вовсе не исключает того, что он может оказаться и пустым хвастуном — как сам знаешь кто.

— Пожалуйста, господин президент, не надо больше, а то меня кошмары начнутся.

— Напротив, дружище. Сейчас мы расставим все по местам. Сам видишь, Уоррен, Винсент не в ладах ни с министром юстиции, ни с председателем Комитета начальников штабов, ни, понятно же, с министром обороны. Поэтому мне хотелось бы, чтобы ты — как бы это получше выразиться? — облагородил его, что ли. Словом, постоянно поддерживай с Винсентом контакты по вопросам, связанным с этой индейской историей, постарайся войти к нему в доверие, подружись с ним.

— Это с Манджекавалло-то?

— Ничего не поделаешь, старый приятель: в это дело с индейцами вовлечено и твое министерство.

— Но из этого ничего не выйдет!

— Согласен. Но подумай о той реакции, которую вызовет эта история в мире, когда решение суда станет известно широкой публике. Наша страна уважает законы, но не своеволие, и Верховный суд не допустит никаких нарушений правопорядка. Ты должен внимательно следить за тем, что говорят об этом за рубежом, и принимать соответствующие меры.

— Но почему именно я?

— Черт возьми, кажется, я и так уже разъяснил тебе все, Уорти!

— Но почему не поручить это вице-президенту? Пусть обеспечивает меня всей необходимой информацией.

— О ком это ты?

— Да о вице-президенте!

— А, кстати, как его зовут?

Глава 3

В яркий солнечный летний день Арон Пинкус, признанный лучшим адвокатом Бостона, штат Массачусетс, и известный как один из добрейших и деликатнейших людей среди власть имущих, вышел из собственного лимузина в модном пригороде Уэстоне и улыбнулся шоферу в униформе, придерживавшему для него распахнутую дверцу автомобиля:

— Я сказал Шерли, что эта огромная машина выглядит слишком вызывающе, Пэдди, но и она ничто в сравнении с твоей кепкой с блестящим козырьком, которая прямо вопиет, что владелец ее пребывает во грехе гордыни ложной.

— Здесь, на старом добром Юге, мистер Пинкус, мой головной убор — это то, что надо. Что же касается грехов, то у нас их больше, чем свечей на свечной фабрике, — заметил шофер, среднего возраста плотный мужчина с сединой в волосах, некогда огненно-рыжих. — О своем же драндулете вы твердите одно и то же из года в год, а толку — никакого: миссис Пинкус всегда настоит на своем.

— Мозги миссис Пинкус перегреты от постоянного пребывания под феном в салоне красоты. Но я этого не говорил, Пэдди.

— Конечно, не говорили, сэр.

— Не знаю, сколько я здесь пробуду. Поэтому поставь машину так, чтобы тебя не было видно, — где-нибудь в квартале отсюда, — и...