Дорога в никуда - [2]

— Отстреляюсь сразу и баста.

Свекровь её, Зоя Степановна была мировой теткой — стирка была полностью на ней, и когда она вывешивала по четыре пять веревок белья, многие из женщин пенсионного возраста — на этой стороне дома за столом они играли в лото — вечно были недовольны и ворчали.

Из-за белья обзор был затруднен, надо же было знать: кто, куда, с кем, как одет, и потом тщательно все это обсудить.

Было дело, даже обрезали веревки, хорошо, подгузники марлевые уже высохли. Зоя на всю улицу материлась и пообещала конкретно сжечь стол и лавки, если ещё раз отрежут.

Как раз случился участковый поблизости — сто лет уже бывший на этом участке и знавший всех и вся.

— Палыч, потом хоть дело заводи, но сожгу!! Маленькие дети страдать из-за их сплетен и любопытства не должны!!

Палыч сделал внушение, бабки оправдывались, но больше никто не трогал веревки. Лиду бабы дружно не любили, она платила им тем же, только здоровалась и никогда не распространялась, что и как в их жизни.

Распределившаяся после мукомольного техникума, она год отрабатывала на мукомольном заводе, в соседней — Ярославской области, они с Сашкой постоянно ездили друг к другу, когда она уже в декретном отпуске приехала жить насовсем — вот было тема для разговоров — все были дружно заинтересованы, от кого ребенок.

Но Андрюшка, а потом и второй, Алешка — были точной копией папы. Зоя обожала своих внучков, помогала во всем. Лида с Сашкой и на танцульки иногда бегали, не говоря уже о кино.

Галинкина же свекровь днями гуляла, постоянно ходили со своим мужем то в кино — в городе открылся второй кинотеатр, то просто на природу, а Галинка крутилась. Лида ничего не говорила ей, чего уж наступать на больную мозоль, но по возможности старалась, гуляя со своими малышами, приглядывать и за Маринкой. Пока та спала на улице, Галинка успевала и постирать, и в комнате убраться, вроде все неплохо, но Коля оказался как витаминка-драже: сначала сладкая, затем кисленькая, потом совсем не пойми чего. Нет, он готовил, помогал, но характер проявлялся мамин, даже в мелочах — нетерпимость к любому, даже малейшему замечанию, постоянные обиды не из-за чего. Галя до поры до времени и в силу своего неконфликтного характера все равно пыталась идеализировать мужа.

На майские праздники Лида не то чтобы удивилась — дико удивилась, увидев гуляющую с Маришкой свекровь, это было из разряда «очевидное-невероятное». Оказалось, у Галинки умерла мама — пошла на речку полоскать белье — кровизлияние и все — пятьдесят лет всего и было.

Галюня приехала умученная, зареванная, поникшая.

— Галь, у тебя Маришка маленькая, болеть и скулить с нашими мужьями — себе дороже!!

Лида уже не раз говорила, что в их муравейнике все шесть молодых «вьюношей» сделаны как под копирку, все не особо заморачивались помощью женам, предпочитая забивать козла, вести мужские разговоры, выпивать понемногу, а помогать женам и гулять с детьми — не мужское это дело.

Лида первое время со скандалом заставляла Сашку вытаскивать на улицу тяжелые тазы с бельем.

— Что про меня мужики скажут — у бабы под каблуком? — выступал он, но тазы выносил, быстро смываясь.

После годика Маришку стали водить в ясли, Галя вышла на работу — постоянный, привычный круговорот работа-дом, все как у всех…

Аптека находилась в непосредственной близости от железнодорожного вокзала, проходимость была высокой, к концу смены Галя еле передвигала ноги, да ещё посетители приходили всякие, иной раз негатива выливали — кучу, делиться всем этим с мужем было бесполезно, у него стали четко проявляться черты Анны Викторовны, нетерпимость к Галюниным замечаниям зашкаливала.

Она, поняв это, перестала что-то говорить — не было смысла. Так вот и жили, вроде семья довольно приличная, а что в душе у Галинки… да кому это интересно?

Иногда пересекаясь с Лидой, та тоже пошла работать, понемногу утешали друг друга, там в квартире у Лиды ко всему прочему была ещё идиотка-соседка: пьющая, скандальная, пакостная мать-одиночка.

Зоя Степановна как-то отлупила её утятницей: Лида была на работе, Зоя пошла с мелкими гулять, предупредив соседку, чтобы не закрывала общую дверь, та спьяну подзабыла — закрылась изнутри на щеколду.

Было дело — до замужества Лиды в их квартиру, вернее, на большую общую кухню постоянно забегали местные алкаши, кто за стаканом, кто за куском хлеба, кто и распить в тепле-закусить. Лида быстро отвадила всех, выталкивая в шею, иногда и шваброй по хребту получали.

— Ох, Сашка, где ты такую мегеру взял-то? — возмущались пьянчужки.

Зоя, нагулявшись, долго и бесполезно стучала и в дверь, и в окно, потом попросила у ближайшей соседки стул. Маленькая, грузная, едва залезла в приоткрытое на кухне окно — благо первый этаж, и пошла устраивать разборки, прихватив утятницу. Сколько раз пьяной идиотке от неё попадало, а у той был просто бзик — поорать под дверью, пооскорблять Лиду, типа:

— Сашка красавец — женился на страшной! — и т. д. — Я секретарь-машинисткой работала!! — надрывалась соседка, — а эта страшная…

«Страшная» работала на мукомольном заводе технологом, но куда ей до должности соседки??