Дорога в небо - [51]

— Правду сказать, тоска меня берёт, — заговорил он, ни к кому не обращаясь. — Вот как взгляну на хозяина. Всем же хорош, а от жизни отворачивается. Как же так можно? Искалечили его эти люди, — ещё один тяжёлый вздох. — Поговорить?.. А что говорить? Говорить бесполезно… Он ведь только на сотню лет с мелочью тебя старше.

— Только? — не удержался Келеф и сам удивился желчной иронии в голосе.

Он тотчас пожалел о том, что сказал, спиною чувствуя пристальный взгляд лятха. Казалось, тот вот-вот ответит, но шарики света один за другим попадали в плен лампы, а сахарный гость молчал.

— Не в людях дело, — сказал тогда Келеф, оглянувшись. — Мы сами калечим себя, потому как совсем не понимаем, что творим.

— В людях, в людях, — убеждённо заверил Агогика.

Сил'ан, легко улыбнувшись, сотворил недоумённый жест:

— Нэрэи тоже так считает. Считал, во всяком случае, когда я последний раз с ним говорил.

— И он, пожалуй, не устал от жизни, — намекнул лятх.

Келеф поймал последнюю искру и наклонился поставить лампу.

— А-а, — остановил его Агогика. — Я передумал: выпусти — красиво.

Сил'ан, не возражая, сдвинул крышку. Искры взметнулись красочным роем.

— Видишь, — довольно пояснил сахарный гость, — как хороша свобода.

Келеф рассмеялся, положив голову на левое плечо:

— Так свобода, — он выдержал паузу, — или подчинение старшим?

— А, по-твоему, они исключают друг друга? — искренне удивился лятх. — Не то нас делает свободными, что мы ничего не признаём над собою, а то, что мы умеем уважать стоящее над нами. Потому что такое уважение возвышает нас самих.

Сил'ан опустился на траву, прижал хвост, словно колени, к груди и обнял руками. Агогика прыгнул ближе, устремил усики вверх, и прочёл, подражая Альвеомиру:

«Ах, безрассудная роскошь.

Ты ослепляешь меня…

Жарко безумство:

жажда этих сокровищ

этих несметных богатств,

никогда не касавшихся прежде руки.

Как я искала:

металась,

кажется вечность, по водам

в даль уходящих морей.

Как я копала,

копала —

пальцы срывались кровью.

Это моё богатство:

каждый дрогнувший вздох —

искры твоих украшений;

лёгкое губ касанье —

млечный туманный жемчуг.»

Господин Сокода ждал за оградой Ледэ, недалеко от арки. Сюрфюс почуял человека задолго до того, как увидел, и вполне мог бы повернуться и уплыть прочь, желай он избежать встречи. Вместо этого Сил'ан неспешно миновал притаившегося весена. Шлейф платья, не военного — чёрного, с тихим шелестом полз по траве, словно клейкий туман на рассвете.

— Ему сказали, ты часто приходишь сюда, — вымолвил Ин-Хун в несвойственной ему тревожной, искренней манере. С каждый шагом вглубь парка он нервничал всё сильнее. — Остановись. Послушай!

Сил'ан медленно и равнодушно, словно в жутком сне, тонул в синем мраке листвы. Весен сглотнул комок в горле и заговорил пронзительно громко:

— Он пять лет назад стал увангом Сокода. Его родственник, прежнее лицо региона в Совете, умер. Цепь неожиданностей, и выбор пал на Ин-Хуна. Он избегал Сил'ан, потому что знает, как легко по неопытности стать игрушкой в ваших руках.

Полковник оглянулся через плечо. Его лицо белело, как у призрака в свете Лирии. Человек едва заметно шевельнул рукой, творя отвращающий зло жест.

— Его привлекли в тебе прямота, смелость, внутренняя сила. Он подумал: ты поможешь ему, научишь, как себя держать с Сил'ан. А потом и он чем-нибудь поможет тебе.

Живая темнота Ледэ поглотила изящный силуэт. Ин-Хун напрасно ждал: единственным ответом стал птичий хохот.

Ведьма возлежала на колеблющейся упругой шляпке гриба, усеянной мелким сором и опавшими листьями. Её платье на сей раз было иссиня-зелёным, с высоким воротником. На плечи женщина набросила длинную накидку из белого меха, пышные волосы стягивала на затылке узкая лента светоносного металла, едва заметная на свободно падающих огненных локонах.

— Вовремя, — медовым голосом похвалила Лесть и тотчас удивилась так искусно, что Сил'ан почти поверил в её искренность: — Неужто Вальзаар отпустил?

— Он ещё не знает, — глядя ей в глаза, сказал полковник.

Ведьма прищёлкнула языком:

— Ты понимаешь, как его подводишь?

— Я понимаю, что он опустит руки. И мне прикажет опустить. Я хочу использовать всё время, все возможности, которые у меня ещё есть.

— Это понятно, — недовольно протянула Лесть.

— Так что ты выяснила?

Женщина пожала великолепными плечами:

— Всё оказалось просто. Твой квартен-командир из Льера — муж племянницы Главнокомандующей. Как близкая родственница, она могла подобраться к печати. Они почти ничем не рисковали. Как ты сам заметил, от квартен-командира ни на кого не выйдешь, а бросаться обвинениями в адрес семьи Главнокомандующей, тогда как приказ наверняка давно уничтожен, а официально и вовсе не существовал… Даже если бы у тебя была поддержка Вальзаара, а её не будет по многим причинам…

— Хотя бы потому, что он в меня не верит.

— Не доверяет, — веско поправила Лесть и повторила тише: — Не доверяет. И, как ты сам понимаешь, имеет полное право. Нужно было рассказать.

— Тогда бы я здесь не стоял.

— Не верю, что его никак нельзя убедить, — не сдавалась ведьма.

Полковник недобро прищурился. Женщина пару раз легонько стукнула кулаком по лбу, потом вздохнула: