Дорога в декабре - [28]
Останавливаемся у рыночка, покупаем пиво, я еще и воблу. Здесь такая хорошая сладкая вобла. Измазываясь пахучим маслом, рву рыбу на части, отделяю от нее большой красный кус икры, сочащиеся ребра, голову выбрасываю. Заливаю в глотку половину бутылки пива. Еще не отняв пузырь ото рта, понимаю, что бутылки мне будет мало, разворачиваюсь, иду к лотку, покупаю еще пузырь. Наскоро куснув мясца с рыбьего хвоста и пригубив икры, допиваю первую бутылку и открываю вторую. Уж вот ее-то потяну, понежусь с ней.
Лезем на броню. Нет, на ходу пить будет неудобно. Допиваю и вторую, отбрасываю. Хорошо, что мочевой пузырь крепкий, до следующего перекура досижу. Рыба остается в кармане. Не брезгую ни карманом, способным испачкать рыбу, ни рыбой, пачкающей карман.
Догладываю хвост уже во Владикавказе, куда мы благополучно прибыли.
Мирный город, черт побери, бывает же такое.
Первым делом идем в кафе. Суетимся возле единственного меню на барной стойке — все голодные. Хасану очень хочется показать, какая кухня на Кавказе, — он рекомендует, что попробовать. Покупаем суп харчо, манты. Хасан перешептывается с Семенычем, тот кивает. В итоге на столах каждого взвода появляется еще и по бутылке водки.
— Как суп? — спрашивает Хасан жмурясь.
— Чудесный суп, — отвечаю, отдуваясь обожженным специями ртом.
Разгрузкой и загрузкой машин занимаемся сами. В машинах — мешки. Что в мешках — неясно. Пацаны, скинув куртки, оставшись в тельниках, работают. Закатанные рукава, вздувающиеся мышцами и жилами руки. Красивые вы мои, белотелые…
Хасан опять куда-то сбежал, хитрая морда.
Выхожу на улицу перекурить. По двору складов выгуливает себя незнакомый хмурый подполковник.
Выбредает откуда-то Хасан, хитро щурясь, громко спрашивает у Семеныча, стоящего неподалеку от меня:
— Разрешите обратиться, товарищ полковник!
На Семеныче надет серый рабочий бушлат без знаков различия. Семеныч в ответ Хасану улыбается одними глазами. Хмурый подполковник, услышав обращение Хасана, тут же куда-то уходит. Семеныч довольно смеется на Хасанову шутку.
Ночевали в каком-то поезде на запасных путях.
Я лежал на верхней полке, разглядывал полированный, в трещинах, потолок. Вот бы ночью на вокзале перепутали составы и отправили наш поезд домой. Раздерем поутру глаза — а там Святой Спас звонит в колокола. Здравствуй, Даша, я вернулся! Семеныча накажут, конечно, за то, что увез отряд с позиций, зато с нас спрос маленький. Мы сразу по домам разбежимся. Все живые останутся, хорошо…
Разбудил меня Андрюха Суханов — вроде легонько толкнул в плечо, но рука у него такая тяжелая, что хоть сдачи давай. Моя очередь идти на улицу, дежурить. С закрытыми глазами кряхтя сполз вниз, долго искал свои берцы, как их опознать в темноте, не нюхать же.
Ночь оказалась обширной, теплой, ароматной, как чан с супом.
Стоял и облизывался на нее.
«Хоть бы завтра что-нибудь случилось, и мы бы в Грозный не поехали… — подумал. — Раз уж не угнали состав в Святой Спас, хоть здесь поживем денек».
Три раза обошел поезд.
Ночь меня так и не насытила.
Разбудил смену и снова улегся.
«Даша, Дашенька…»
— Вылезай, конечная! Выход через переднюю дверь — проверка билетов!
Открываю глаза. Язва идет мимо с полотенцем, перекинутым через сухое плечо, голосит неприятно и скрипуче.
Пацаны жмурят рожи — солнечно. Умылись, загрузились, завелись и двинулись.
Где-то посередине города зачем-то встали. И здесь мы впервые увидели вблизи девушку, в юбке чуть ниже колен, в короткой курточке, беленькую, очень миловидную, с черной папочкой. Так все и застыли, на нее глядя.
— Я бы ее сейчас облизал всю, — сказал тихо, но все услышали, Дима Астахов.
В его словах не было никакой пошлости.
Девушка обернулась и взмахнула нам, русским парням, красивой ручкой с изящными пальчиками.
Некоторое время я физически чувствовал, как ее взмах осеняет нас, сидящих на броне.
За городом подул ветер, и все пропало.
Но когда долго едешь и ничего не случается, это успокаивает. Как же что-то может случиться, если все так хорошо?
Остановились на том же рыночке, что и по дороге во Владикавказ. Пацаны сразу разбрелись кто куда.
Я пошел на запах шашлыков. Девушка торгует, сонные глаза, пухлые ненакрашенные губы.
«Поесть шашлычков?» — думаю.
— Сколько стоят?.. Дорого…
Закурив, решаю философский вопрос: «С одной стороны, дорого. С другой — может, меня сейчас убьют на перевале, и я шашлыков не поем. С третьей — если меня убьют, чего тратиться на шашлыки? С четвертой…»
— Чего смотришь? — спрашивает девушка-продавец. — Скоро твои глаза не будут смотреть… Да-да, не будут, — речь ее серьезна, голос тих, но внятен.
Улыбаюсь ей, достаю деньги, покупаю шампур с шашлыком.
Не верю ей. Она врет мне.
Вкусное мясо досталось мне, и тело мое ликует.
Хватаю здоровый горячий кус зубами, одновременно отдуваюсь, чтоб не обжечься. Жадно жую, не жалея челюсти.
Девушка так и смотрит на меня, но мне не важно ничего, когда так вкусно всё.
В середине шампура попадается особенно большой кусок. Попробовал откусить — не получается: он жилист. Сдвинул его к краю шампура, изловчившись, цапнул сразу весь, начал жевать. Долго жую, жилу никак не могу раскусить. Скулы начинают ныть так, что отдается в висках. Решаю заглотить кусок, не выплевывать же. Делаю глотательное движение, и мясо застревает у меня в горле. Пытаюсь усилием горловых мышц втянуть его в себя и не могу. Смотрю обезумевшими глазами вокруг: что делать? Я даже закричать не могу. В голове начинает душно, дурно мутиться. Сейчас сдохну, а…
Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна»… Известность ему принесли романы «Патологии» (о войне в Чечне) и «Санькя»(о молодых нацболах), «пацанские» рассказы — «Грех» и «Ботинки, полные горячей водкой». В новом романе «Обитель» писатель обращается к другому времени и другому опыту.Соловки, конец двадцатых годов. Широкое полотно босховского размаха, с десятками персонажей, с отчетливыми следами прошлого и отблесками гроз будущего — и целая жизнь, уместившаяся в одну осень.
Второй роман одного из самых ярких дебютантов «нулевых» годов, молодого писателя из Нижнего Новгорода, финалиста премии «Национальный бестселлер»-2005 станет приятным открытием для истинных ценителей современной прозы. «Санькя» — это история простого провинциального паренька, Саши Тишина, который, родись он в другие времена, вполне мог бы стать инженером или рабочим. Но «свинцовая мерзость» современности не дает ему таких шансов, и Сашка вступает в молодежную революционную партию в надежде изменить мир к лучшему.Классический психологический роман, что сегодня уже само по себе большая редкость, убедительное свидетельство тому, что мы присутствуем при рождении нового оригинального писателя.
Не совсем понятно, что делать с Прилепиным, по какому разряду его числить. У нас такой литературы почти не было.Проза Прилепина вызывает желание жить — не прозябать, а жить на всю катушку. Еще десяток таких романов, чтобы уж самых ленивых и безграмотных проняло, — и России не понадобится никакая революция.Дмитрий Быков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Захар Прилепин – прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий “Большая книга”, “Национальный бестселлер” и “Ясная Поляна”. Автор романов “Обитель”, “Санькя”, “Патологии”, “Чёрная обезьяна”, циклов рассказов “Восьмёрка”, “Грех”, “Ботинки, полные горячей водкой” и “Семь жизней”, сборников публицистики “К нам едет Пересвет”, “Летучие бурлаки”, “Не чужая смута”, “Взвод”, “Некоторые не попадут в ад”. “Ополченский романс” – его первая попытка не публицистического, а художественного осмысления прожитых на Донбассе военных лет.
Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Большая книга», «Национальный бестселлер» и «Ясная Поляна». Автор романов «Обитель», «Санькя», «Патологии», «Чёрная обезьяна», сборников рассказов «Восьмёрка», «Грех», «Ботинки, полные горячей водкой» и «Семь жизней», сборников публицистики «К нам едет Пересвет», «Летучие бурлаки», «Не чужая смута», «Всё, что должно разрешиться. Письма с Донбасса», «Взвод». «И мысли не было сочинять эту книжку. Сорок раз себе пообещал: пусть всё отстоится, отлежится — что запомнится и не потеряется, то и будет самым главным. Сам себя обманул. Книжка сама рассказалась, едва перо обмакнул в чернильницу. Известны случаи, когда врачи, не теряя сознания, руководили сложными операциями, которые им делали.
Герои книги Николая Димчевского — наши современники, люди старшего и среднего поколения, характеры сильные, самобытные, их жизнь пронизана глубоким драматизмом. Главный герой повести «Дед» — пожилой сельский фельдшер. Это поистине мастер на все руки — он и плотник, и столяр, и пасечник, и человек сложной и трагической судьбы, прекрасный специалист в своем лекарском деле. Повесть «Только не забудь» — о войне, о последних ее двух годах. Тяжелая тыловая жизнь показана глазами юноши-школьника, так и не сумевшего вырваться на фронт, куда он, как и многие его сверстники, стремился.
Повесть «Винтики эпохи» дала название всей многожанровой книге. Автор вместил в нее правду нескольких поколений (детей войны и их отцов), что росли, мужали, верили, любили, растили детей, трудились для блага семьи и страны, не предполагая, что в какой-то момент их великая и самая большая страна может исчезнуть с карты Земли.
«Антология самиздата» открывает перед читателями ту часть нашего прошлого, которая никогда не была достоянием официальной истории. Тем не менее, в среде неофициальной культуры, порождением которой был Самиздат, выкристаллизовались идеи, оказавшие колоссальное влияние на ход истории, прежде всего, советской и постсоветской. Молодому поколению почти не известно происхождение современных идеологий и современной политической системы России. «Антология самиздата» позволяет в значительной мере заполнить этот пробел. В «Антологии» собраны наиболее представительные произведения, ходившие в Самиздате в 50 — 80-е годы, повлиявшие на умонастроения советской интеллигенции.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Самобытный, ироничный и до слез смешной сборник рассказывает истории из жизни самой обычной героини наших дней. Робкая и смышленая Танюша, юная и наивная Танечка, взрослая, но все еще познающая действительность Татьяна и непосредственная, любопытная Таня попадают в комичные переделки. Они успешно выпутываются из неурядиц и казусов (иногда – с большим трудом), пробуют новое и совсем не боятся быть «ненормальными». Мир – такой непостоянный, и все в нем меняется стремительно, но Таня уверена в одном: быть смешной – не стыдно.