Дорога в бесконечность - [24]
Ходил Зайцев между клеток и жизни радовался Ещё бы! Всё вышестоящее начальство — за решёткой!
И вдруг видит Зайцев — заяц в клетке. Ну, вылитый он! И так ему за себя обидно стало, что решил он зайчишку этого выпустить. Улучил минутку, раз — и запор долой…
— Выходи, дружище…
— Ты дурак, что ли? — ответил заяц в клетке. — Закрой дверь, сквозит. Что я в твоём лесном хозяйстве не видел. Заботы одни. А здесь.. — мечтательно замолчал заопарковский узник…
— Но там же — свобода! — удивился Зайцев.
— А здесь… — опять мечтательно повторил заяц в клетке.
А что означало это «здесь» Зайцев понял сразу, как только увидел огромную кучу отборных капустных листьев…
На всём готовеньком живёт! И такая взяла Зайцева зависть. А тут ещё бегай — базу ищи. Достань, привези. Привезёшь — другим отдай…
— Нет! — сказал он сам себе. — Хватит, нашли ишака! И прямиком направился в дирекцию Зоопарка.
— Согласен в клетку — заявил он с порога.
— Не тебуются — ответили ему.
— Как? — возмутился Зайцев. — Кому-то можно, а я раз добровольно, значит нельзя?
— Штатной единицы нет! — ответили ему.
— А я подожду!
— Ждите — когда место освободится — ответили ему.
— Когда? — поинтересовался Зайцев.
Пожали плечами.
Пошёл выяснять сам.
— Ты с какого года? — спросил он зайца в клетке.
— А тебе зачем? — спросил тот.
— Надо! — отрезал Зайцев.
— И не надейся — успокаивающе сказал заяц в клетке. — Я этого места полжизни ждал. И ты подожди…
А как же база? — вдруг вспомнил Зайцев, но так не хотелось расставаться с мыслями о халявной жизни…
— Ты вот, что, заяц — уже на выходе из зоопарка крикнул своему сородичу совсем приунывший Зайцев — Если кто ещё придёт занимать очередь на твоё место, скажи им, что я первый…
1987 г.
Деревенские страшилки
Яга
Макаровна, старуха лет девяносто, жила одна-одинёшенька. Не было у неё никогда ни мужа, ни детей. Одна коза Манька, которую когда-то подарил ей бравый прапорщик, первый красавец на деревне Ванька Иванов, как раз перед империалистической войной. Ушёл на фронт и сгинул. А Макаровна, которую в девках Глашей звали, так и осталась одна со своей Манькой в избе на самом отшибе маленькой заброшенной деревни. Всё население давно разъехалось, а изба старухина всё стоит, поросшая мхом да лесом, уже тоже не молодым. На радость бабке приблудился как-то пёс лохматый, да так и остался за харчи бабкины избу сторожить. Кот взялся не весть откуда, чёрный как смоль, с огромными зелёными глазищами. Так и прижился. Только люди за годы прошлые совсем забыли дорогу в ту деревню, а по окрестным дачникам слух прошёл, что живёт у Чёртова лога самая настоящая баба Яга. Почитай, лет двадцать уже при редкой встрече так её все называют. Макаровна не обижается. Если нравятся людям сказки, то и быть по сему.
И так она привыкла к собственному одиночеству и имени, что и сама почти забыла, что и не Яга она вовсе. Жила себе не тужила — капусту солила, картофель растила, травы лесные целебные собирала. Хоть и годы были преклонные, но батюшка с матушкой здоровьем и долголетием не обделили. А про бога бабка и вовсе не вспоминала. Когда уж совсем скучно становилось, с чёртом здешним водилась. Но тот её своими визитами не баловал.
И всё же, как-то по осени, слышит — кусты трещат. Идёт кто-то. По звуку определила — человек идёт, не медведь. И до того Макаровна обрадовал душу живую увидеть, что бросила своё занятие — бочку, которую только-только собралась запаривать под разносолы разные. Схватила метлу и в дом — чистоту перед гостем навести. Надела свой совсем ещё новый дореволюционный платочек и к двери — гостя встречать.
А гость тот тут как тут. Лохматый пёс, отвыкший от чужаков, прямо ошалел на цепи. И не поймёшь то-ли тоже от радости, то ли по своей собачьей злости: ходят тут всякие!
А гость совсем молоденький. Ни дать, ни взять, как Иван, с фронта не вернувшийся. Голубоглазый, светловолосый — как из сказки…
— Здравствуй, бабушка! — сказал гость.
— Здравствуй, мил человек, заходи в избу — гостем будешь…
И только он зашёл в избу, а Макаровна уже и печь свою столетнюю растопила, чтобы гостя попотчевать. А сама давай его выспрашивать.
— А как звать тебя, голубок?
— Иваном.
— По делу ли или без бродишь по местам глухим, безлюдным? Или нужда какая привела?
Парень немного помялся.
— Нужда, бабка.
Старуха тем временем, не отрываясь от беседы, не по годам ловко запустила в печь огромный ухват и проворно выдернула из неё не менее вместительный котёл…
— Да ты говори, милок, что за нужда такая…
— С другом мы. Он там на поляне. Охотились. Промокли. Продрогли — начал гость, видимо, не решаясь на самое главное. Потом, тяжело вздохнув, выпалил как на духу. — А самогона у тебя, бабка, не водится? Заплачу!
— Да к чему мне деньги твои — сказала Макаровна — стены ими что-ли оклеивать? А настоечку я тебе дам — целебную, на потаённых травах выдержанную. Ты погоди только, я во двор выйду — ступу с метлой в дом занесу, а то отсыреет и опять летать не будет…
Пока старухи не было, Иван огляделся по сторонам. Изба выглядела как-то подозрительно мрачно. Грязно-серая печь дышала своим огромным горящим зевом. На стене, где в избах обычно висели Образа, зачем-то красовались огромные кованные цепи. Вдруг что-то мягкое коснулось его руки. Парень вздрогнул и оглянулся. На него с каким-то странным отблеском от печи в зелёных глазах смотрел огромный чёрный кот. Но тут появилась Макаровна, таща огромный бутыль какой-то подозрительно коричневатой жидкости…
Данный сборник не случайно имеет подзаголовок «Размышления о жизни и судьбе». Ведь эта книга не просто о прошедшем, она о людях разного времени, разных эпох и судеб. А всех их объединяет самое главное человеческое качество — любовь. Любовь к России. Любовь к её людям.
Первая часть этой книги была опубликована в сборнике «Красное и белое». На литературном конкурсе «Арсис-2015» имени В. А. Рождественского, который прошёл в Тихвине в октябре 2015 года, очерк «Город, которого нет» признан лучшим в номинации «Публицистика». В книге публикуются также небольшой очерк о современном Тихвине: «Город, который есть» и подборка стихов «Город моей судьбы». Книга иллюстрирована фотографиями дореволюционного и современного периодов из личного архива автора.
В сборнике собраны стихотворения, написанные в 2016 году, а также переработанные автором стихи прошлых лет, ранее не публиковавшиеся. Их жанр весьма разнообразен: любовная, гражданская, философская лирика, юмористические и шуточные стихи, басни и пародии, в которых выражено личное отношение автора к текущим событиям нынешнего високосного года.
В этом сборнике стихи о любви. И этим всё сказано. Плохо или хорошо, патриотично или скандально, искренне или не очень. Любовь каждый понимает по-своему. Он становится её объектом или инквизитором. Но всё равно в каждом нашем слове и действии присутствует Любовь.
«Поэты все неизлечимо одиноки» — очередной сборник стихов автора, в который вошли избранные произведения с 1975 по 2015 годы. А также стихи для детей и сказки в стихах для взрослых.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.