Дорога в Багдад - [47]

— И вот, шейхи, — продолжал эль-Мелек, поводя глазами во все стороны— да не обидится на меня сын Англии, здесь восседающий, но пусть услышит он смелое слово из уст старого человека! Аллах прислал на помощь религии нового пророка! Великий английский ага Кавендиш выступил за ислам! Он пострадал за нас — его замучили, убили, выбросили его останки, но  народ похоронит лгу в священной земле и хочет провозгласить его пророком. Шейхи! Ислам враждует, пока у нас два пророка, Магомет и Али. Но если мы прибавим третьего — ислам объединится! Слышите, шейхи? От моря и до моря, от зари восходящей до зари закатной объединится ислам!

Шейх-эль-Мелек говорил, так горячо, словно это было его самое кровное убеждение.

Но тут, неожиданно для парламента, выступил неведомый человек страннического вида, не то перс, не то еврей, попавший в парламент точь в точь так, как солдаты Фридриха Великого в армию.

 — Да ослабнет крик моего осла в полдень, если я совру,— сказал он самым спокойным голосом.— Шейх-эль-Мелек прав. Два пророка единого аллаха наделали в исламе много междоусобицы. Но почему он думает, что от трех станет легче? По мне, уж если соединится народ наш, так по выбросив всех пророков, живых и мертвых,  в одну выгребную яму!

— Большевик! — завопили шейхи в ужасе, повскакав со своих мест.— Это нечестивый Гарун, продавец мочалы! Как он сюда попал?

— Держите его!

— Поищите у него под: кушаком, нет ли документов!

— Вяжите его!

Но Гарун, продавец мочалы, оказался ловчее шейхов. Он блеснул: желтыми белками глаз, запахнул левую полу бешмета вправо, а правую влево и так прыгнул вперед, что два седовласых шейха опрокинулись навзничь, словно их дернули сзади за абайю.

В суматохе председатель схватил вместо колокольчика чужой кисет и затряс им в воздухе. Тучи мелкого табаку ослепили- парламентские очи и забили парламентские глотки. Кругом раздавались чихание, Кашель, крики, турецкие, арабские и персидские проклятия.

Один лорд Перси Кокс был спокоен. Он Вышел со столь стиснутой челюстью, что шофер не решился обратиться к нему с вопросом. Лорд Перси бросился на сиденье, надвинул шляпу, поднял воротник, натянул: кожаные перчатки и, только когда автомобиль подкатил ко дверцу, сердито тронул шофера кончиком хлыста:

— На загородную дачу.

Через пять минут автомобиль уже сгибал великолепное шоссе, ведшее от Багдада до Хамадана. Справа и слева неслись загородные сады арабских и европейских вельмож, богатых купцов и эмирских жен. Сады едва виднелись за высокими глиняными стенами. Но каждый из них был сказочным складом симметричных дорожек с ходящими вдоль них павлинами и цесарками, фонтанов, гротов, бассейнов для купания,розовых плантаций и кущ из гранатовых и миндальных деревьев,перевитых кудрявыми деревцами хмеля.

Сад лорда Перси был самым великолепным из всех багдадских садов. От ворот до дворца! шла узкая аллея самшита. Справа и слева стояли две старые чинары, чьи огромные древние стволы казались обтянутыми замшей. Мальчик с галунами ударил в гонт, и с веранды выскочила дюжина английских слуг.

Сэр Перси Молча бросил им в руки шляпу, перчатки и хлыст и побежал в глубину дома. Загородная дача была построена на европейский образец, за исключением раздвижной стеклянной Крыши. Анфилада комнат вела в центральный круглый зал, полный в эту минуту десятком.озабоченных людей, одетых в самые пестрые одежды, несмотря на общий им всем англосаксонский тип. Здесь были индусские шелковые кафтаны, аравийские плащи, курдские княжеские куртки и белые феллахские накидки.

— Здравствуйте, господа! — произнес лорд Перси. — Заседание кончилось ничем. В парламент каким-то образом пробрался большевик и сорвал нам голосование!

— Но это же возмутительная отсрочка, — с раздражением отозвался человек в одежде индуса. — Я организовал индийских мусульман, и мы с минуты на минуту ждем официального шага от Ирака.

— Курды требуют правительственных гарантий!

— Луристанцы готовы признать любую религию, если только она будет объявлена одновременно с войной!….

 —Египтяне согласны на нового пророка, лишь бы это увеличило число праздников!

— Духовенство настаивает на прибавке, говоря, что лишний пророк — лишний рот…

Эти и подобные возгласы со всех сторон оглушили хозяина дачи.

— Господа, вы знаете, что я приложил все силы, — сердито воскликнул лорд Перси, — и в настоящую минуту нас должны заботить даже не отсрочка и не разговоры в парламенте, а нечто похуже.

Он сделал паузу, оглядел всех и понизил голос:

— Пастор Мартин Андрью, только что прибывший в Багдад, показался мне в высшей степени, в высшей степени… А, да вот и он сам!

Перед собранием, вынырнув из-за шелковой портьеры, появился бледный и взброшенный пастор, с рассеянными глазами, блуждающей гримасой и густым слоем пыли на сутане и брюках.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Ночь на загородной даче

Лица присутствующих потемнели. Несколько пар глаз уставилось на пастора со странным выражением. Мартин Андрью почувствовал холод, пробежавший у него по спине.

 — Вот наконец и вы, достопочтенный сэр! — произнес человек в одежде индуса, кланяясь пастору с глубочайшим уважением. — Мы рады и счастливы сообщить вам, сто у нас все готово. Мы надеемся, что мужество не покинуло вас. В истории Англии, сэр, положительно не будет человека героичнее вас!