Дорога судьбы - [26]

– Я очень рад, что вас это вполне устраивает, однако сам я привык уезжать немного по-другому.

– Тогда не уезжайте... – Она смотрела на него с мольбой.

– Боюсь, придется. У меня дела в Калифорнии.

Камилла не возражала, но глаза ее стали печальными.

– Мне не хочется, чтобы вы уезжали. Здесь нет никого похожего на вас.

– Уверен, что есть. Вы окружены красивыми молодыми людьми, сгорающими от желания посмотреть на вас.

– Я уже говорила, они все глупые и скучные... – капризно сказала Камилла и вновь посмотрела на Иеремию. – Знаете, я еще не встречала такого мужчину, как вы.

– Мне очень приятно это слышать, Камилла. – Он мог бы сказать то же самое, но ему не хотелось давать ей повод вообразить бог знает что. – Надеюсь, мы еще встретимся когда-нибудь.

– Вы говорите так только из вежливости. – Иеремии показалось, что она готова заплакать.

Они опять остановились, и Камилла вновь посмотрела ему в глаза.

– Я все здесь ненавижу.

– Вам не нравится Атланта? – Иеремия был поражен. – Почему?

Камилла окинула взглядом деревья. Она отлично знала почему и понимала, что ее жизнь совсем не похожа на юные годы ее матери. Конечно, она часто слышала это.

– Все было бы не так, живи мы в Чарлстоне или в Саванне, но... Атланта – совсем другое дело. Здесь все слишком новое и уродливое. Люди тут не такие благородные, как в других местах на Юге. Впрочем, когда мы туда ездим, к нам тоже относятся не слишком любезно. Они похожи на мою мать... Она знает, в чем разница, и без конца твердит нам об этом. Мать решила, что папа ей не пара, меня она считает похожей на него, – она сделала гримасу, – а Хьюберт хуже всех.

Иеремия рассмеялся.

– Я не могу здесь жить. Здесь все думают так же. Они неплохо относятся к маме... но шушукаются насчет папы и насчет меня с Хьюбертом... На Севере это не принято. Я устала от такой жизни. Сколько бы денег ни имели твои родители, здесь все равно говорят только о том, кем был твой дедушка и откуда взялись эти деньги... Возьмите маму, у нее нет ни гроша за душой, однако ее по-прежнему все уважают, а нас нет... Вам не доводилось слышать такое? – Она смотрела Иеремии в лицо.

Терстон прекрасно понимал, что она имеет в виду, но этот вопрос казался ему слишком сложным для обсуждения. Его поразило простодушие Камиллы, рискнувшей затронуть эту тему. Нет, она потрясающая девушка. Для нее нет никаких запретов.

– Через несколько лет, Камилла, на это перестанут обращать внимание. Терпимость приходит со временем, и возможно... – Иеремия неожиданно осекся. – Ваш отец нажил состояние совсем недавно. Однако со временем об этом забудут. Когда ваши дети подрастут, они будут помнить только то, кем был ваш дедушка и как хорошо вы одевались последние двадцать лет.

Однако ни он сам, ни Камилла не слишком в это верили. У Юга свои законы.

– Мне все равно. Рано или поздно я уеду отсюда куда-нибудь на Север.

– Разница невелика. И в Чикаго, и в Нью-Йорке полно снобов. Они есть даже в Сан-Франциско, хотя их там немного. Наверное, потому, что город молодой.

– На Юге хуже всего. Я это знаю. – Девушке нельзя было отказать в правоте.

Иеремия заглянул ей в лицо, и их взгляды опять встретились.

– Я бы хотела жить с вами в Калифорнии.

Шокированный Терстон вдруг подумал: что он будет делать, если Камилла опять поцелует его? От этой мысли пересохло во рту...

– Камилла, ведите себя прилично! – Иеремия впервые напустил на себя суровость, но ей понравилось и это.

– Почему вы до сих пор не женаты? У вас есть женщина в Калифорнии?

Дело принимало скверный оборот. Эту девушку остановить невозможно.

– Что вы имеете в виду? – с досадой спросил он и отвернулся.

– Я имею в виду любовницу. У папы есть женщина в Новом Орлеане. Все это знают. А у вас?

Задохнувшись от изумления, Иеремия посмотрел девушке рямо в глаза.

– Камилла, говорить об этом неприлично...

– Но это правда. Мать тоже знает. – И тут же без передышки. – Так есть у вас любовница?

– Нет. – Он выбросил из головы Мэри-Эллен.

Во-первых, она ему не любовница, а во-вторых, этой девочке абсолютно незачем об этом знать. Как и обо всем остальном. Она и так слишком много себе позволяет.

– Что вы понимаете в таких вещах? Для семнадцатилетней девушки Камилла знала слишком много, и это смущало Иеремию. Однако она так нежно взяла его под руку, что сердце Иеремии смягчилось.

– Вы просто шалунья, лисичка такая! Будь вы моей дочерью или моей «женщиной», как вы выразились, я бы драл вас каждый день.

– Ничего подобного! – Смех Камиллы музыкой прозвучал в его ушах.

Похоже, она видела его насквозь.

– Вы бы меня на руках носили, потому что нам было бы очень весело!

– Вам так кажется? Почему вы в этом так уверены? Я бы заставил вас скрести полы, полоть огород и работать на руднике... – Однако Иеремия говорил это лишь потому, что решил ей подыграть.

Да и кто бы на его месте сумел поступить иначе? В этой девчонке было что-то совершенно неотразимое.

– Неправда. Для этого есть прислуга.

– Никакой прислуги. Я бы обращался с вами, как с индейской скво[1].

Но было ясно, что она не поверила ни единому его слову. И Иеремия вдруг заметил, что они ушли из парка, что он стоит слишком близко от нее, ощущает нежный аромат ее духов, слышит, как шуршит шелк ее платья, чувствует тепло ее тонкой руки, видит ее хрупкую шейку, изящные маленькие уши... В нем снова поднялась волна желания, и он тут же подался назад. Что делает с ним эта девчонка? В ее взгляде было что-то дьявольское.