Дорога судьбы - [23]

– Тогда на Юге царили ужасные времена, Камилла. – Иеремия говорил тихо, чтобы их слова не услышала хозяйка дома. – Для большинства людей все страшно изменилось, и многие не сумели пережить этого.

– А папа сумел. – Камилла гордо смотрела на собеседника. – Именно тогда он нажил все свои деньги. – Большинство людей не рискнуло бы даже подумать об этом, не то что хвастаться.

Однако Камилла вскоре оставила запретную тему устремив на Иеремию глаза цвета летнего неба, она попросила с улыбкой, способной растопить ледяное сердце:

– Расскажите мне о Калифорнии.

Улыбнувшись столь неожиданной перемене, Терстон заговорил о долине Напа. Некоторое время Камилла вежливо слушала, а потом заскучала. Эта девушка не была предназначена для сельской жизни. Рассказы о Сан-Франциско понравились ей куда больше. Потом она описала Иеремии свою недавнюю поездку в Нью-Йорк, показавшийся ей очаровательным, и поведала, что отец обещал свозить ее в Европу, если к восемнадцати годам она не выйдет замуж. У Орвиля до сих пор оставались дальние родственники во Франции, и Камилле очень хотелось побывать в Париже. Она трещала без умолку, словно маленькая девочка, но вскоре Иеремия поймал себя на том, что не столько слушает девушку, сколько любуется ее нежной красотой. В его ушах звучали слова, сказанные Амелией в поездке: «Найдите девушку... женитесь... родите детей...»

Да, такая девушка могла вскружить голову любому пожилому мужчине и превратить его в тряпку. Однако Иеремия приехал в Атланту по делам, а не за невестой. Он собирался вернуться в долину Напа, где его ждали привычная размеренная жизнь, пятьсот рабочих, занятых на трех его рудниках, экономка, дом, Мэри-Эллен. И тут перед ним, словно видение, возникла Камилла, снующая между ними. Иеремия заставил себя отогнать эту мысль и гигантским усилием воли вернуться в столовую.

Они проболтали весь обед, а когда из большой гостиной послышались звуки музыки, исполняемой небольшим оркестром, Иеремия учтиво пригласил на танец Элизабет Бошан, но та заявила, что никогда не танцевала, и предложила Терстону пригласить ее дочь. Во время их разговора Камилла стояла поблизости, и Иеремии ничего не оставалось, как предложить ей руку, хотя он и чувствовал себя слегка неловко, танцуя с молоденькой девушкой. Положение было дурацкое, но смущенный и обрадованный Терстон понял, что у него захватывает дух – так он был увлечен ею. Иеремии приходилось бороться с ее очарованием, пока они кружились вдвоем. Он не отрываясь смотрел в ее бледно-сапфировые глаза.

– Вижу, вам нравится танцевать не меньше, чем слушать лекции о бизнесе...

– О да! – Камилла улыбнулась.

Ах эта южная красавица с огромными голубыми глазами!

– Я люблю танцы. – Ответ прозвучал так, словно она всю жизнь только и думала о танцах.

Иеремия едва не расхохотался в голос и не назвал ее маленькой шалуньей, кем она, судя по всему, и была.

– Вы прекрасный танцор, мистер Терстон.

Это искусство пришло к Иеремии само собой. Он всегда любил танцевать, но похвала девушки была ему приятна, поскольку прозвучала неожиданно. Он давно не чувствовал себя таким счастливым. Что случилось? Иеремия боялся признаться самому себе том, как его влечет к ней.

– Благодарю вас, мисс Бошан.

Увидев лукавые искорки в его глазах, Камилла тоже засмеялась, умудряясь быть и чувственной, и проказливой одновременно. Иеремии вновь пришлось бороться со своими инстинктами. Внезапно все остальное позабылось: Амелия, Мэри-Эллен... Сейчас он мог думать только об ослепительном создании, которое держал в объятиях. Когда танец кончился, он почти обрадовался. Лишь после прощального вальса Иеремия заметил, как мерцали свечи, ощутил головокружительный запах цветов, а потом вновь посмотрел в искрящиеся глаза Камиллы.

Она выглядела нежной, словно прекрасный южный цветок из огромного букета, украшавшего комнату. Иеремии хотелось сказать Камилле, как она хороша, но он не осмелился: ей было только семнадцать лет, и она годилась ему в дочери. Почти с благоговейным страхом он подвел Камиллу к матери и пожелал обеим спокойной ночи. Иеремия еще на мгновение задержал руку девушки. Она не отрываясь смотрела ему в глаза и вдруг нежно произнесла слова, всколыхнувшие душу и в то же время пробудившие в нем самые примитивные инстинкты:

– Я увижу вас до отъезда?

В ее голосе послышалась жалобная нотка, и Терстон улыбнулся. Вот и все, что останется в памяти от этой поездки: с ним пококетничала молоденькая девушка, и он оказался в плену ее чар.

Если это действительно так, выругал себя Иеремия, настало время возвращаться в Калифорнию.

– Честно говоря, не знаю, через несколько дней я уезжаю из Атланты.

– А что вы делаете до отъезда? – спросила она. – Папа сказал, что с делами покончено.

– Да. Но ближайший поезд на Сан-Франциско уходит только в понедельник.

– Ох! – Камилла радостно захлопала в ладоши и широко улыбнулась. – Тогда у вас еще будет время позабавиться.

Он громко рассмеялся и позволил себе поцеловать ее в щеку.

– Спокойной ночи, малышка. Я слишком стар для забав. – Тем более для забав с ней...

Не добавив ни слова, Иеремия пожал руку хозяину и направился к ожидавшей его коляске. По дороге в гостиницу он вспомнил о событиях этого вечера и обманщице Камилле. Эта возмутительная девчонка с огромными голубыми глазами и острым умом могла добиться всего, что хотела, и, несомненно, так и делала. Легко понять, за что ее обожал отец, но с такой, как она, хлебнешь горя. Размышляя о ней, Иеремия испытывал странную боль, похожую на угрызения совести. При одном воспоминании о том, как они вальсировали, держа друг друга в объятиях, начинала кружиться голова. Было безнравственно с вожделением думать о такой молоденькой девушке, он пытался перестать думать о ней, заставлял себя вспомнить Амелию, а потом Мэри-Эллен, но ничто не могло вытравить из его мозга образ Камиллы. В конце концов Иеремия откинулся на сиденье и с трудом перевел дух. Будь Камилла рядом, он бы не раздумывал, ребенок перед ним или нет, а с жадностью прижал бы ее к себе. В ней было нечто столь экзотическое, столь притягательное, столь чувственное, что он готов был сойти с ума... Какая-то непонятная причина заставляла Иеремию испытывать тайный страх. Внезапно ему захотелось поскорее покинуть Атланту и вернуться в Калифорнию, потому что стоит остаться, и... Невозможно представить себе, что произойдет...