Дорога стального цвета - [62]

— Я? Да так, проездом.

— А-а, проездом, значит.

Бригадир сразу потерял интерес к проезжему и повернулся уходить.

— На работу хотел, — дернуло Зуба за язык.

— На работу? — остановился бригадир. — Как это — проездом и на работу?

Зуб молчал. Зачем, спрашивается, брякнул, если решил дальше ехать?

— Проездом, парень, не работают, проездом только тещу проведывают.

Не поднимая головы, Зуб буркнул: «До свидания». И пошел по трапу, ведущему вниз.

— Ну-ну, бывай здоров, — ответил бригадир, провожая взглядом загадочного проезжего.

Уже выходя с территории стройки на улицу, Зуб услышал сверху:

— Эй, парень, погоди! — Бригадир быстро спускался по трапу. — Давай сюда!

Как не злился на себя Зуб, все же повернул назад. Впрочем, он понимал, что для обид нет причин. Кто он такой, чтобы его встречали тут с распростертыми объятиями? Так бы каждый… проездом.

— Расскажи-ка, что у тебя за нужда — ко мне-то просишься, — подошел бригадир. — А то, знаешь, хочу — этого мало. Все мы чего-то хочем.

— Долго рассказывать, — вяло сказал Зуб.

— Ладно, ладно, не выгибайся. Раз пришел, так будь добр. Сколько уж ты и на свете прожил, что долго рассказывать? — Бригадир взглянул на часы. — Обед у нас скоро. Пойдем в будку, поговорим.

47

Они сидели в будке за длинным, грубо сколоченным столом, на край которого были сдвинуты черные костяшки домино. В углу — железная печка, бачок с водой, рукомойник. По стенам на гвоздях висят фуфайки, меж которыми ютятся авоськи и сумки с обедом. Возле маленького окошка пришпилены к дощатой стене какие-то графики, инструкции.

Пока Зуб рассказывал, бригадир неотрывно смотрел в одну точку на крышке стола, и непонятно было, слушает он или думает о чем-то своем. Подвижный, шебутной на лесах, тут он сделался молчаливым, словно бы отдыхал от хлопот.

— С кладкой у тебя как? — спросил он, не поднимая головы.

— Вроде, получалось.

— Да, без документов трудно будет, — помолчав, сказал бригадир. — Прораб тут нам не помощник, надо в управление идти. Одного мы бы еще взяли… Ты вот что скажи. Зайцем еще можно ехать, хоть сам я и не пробовал. А как без денег жил?

— Так, — неопределенно сказал Зуб. — Жил да и все.

— Представляю… Мужики идут, — кивнул он на окошко. — Значит, таким макаром сделаем. В четыре мне надо в управление. Пойдем вместе. Думаю, что уломаю. А до четырех ты поработай со всеми. На кладку поставлю. Если, конечно, хочешь.

— Хочу.

— Ну вот и покажешь, какой ты есть зодчий. Стали заходить строители — мужчины, женщины.

Каждый входящий внимательно смотрел на Зуба. С расспросами, однако, к нему не приставали. Народ, видать, вежливый — надо, мол, так и сам расскажет. Заходили, мыли руки, снимали с гвоздей авоськи и усаживались за стол. По правую сторону — мужчины, по левую — женщины. Зуб хотел освободить место, но бригадир удержал его за плечо: уместимся, дескать.

— Федотыч, как там Волков?

— Светляков ловит.

— Вот и пусть ловит, срамник.

— Старается вроде.

— А то кто ж за него будет стараться?

Федотыч, которому до пенсии, может, всего год или два осталось, был человеком вполне бодрым, но на вид сердитым. Брови имел он кустистые, как усы, и они у него то сдвигались, то разбегались в стороны, смотря по тому, что он говорил.

— Доминошники уже наперегонки, сейчас сваи забивать начнут, — сказал он, и брови его сердито сдвинулись — не одобряет, значит.

Одна женщина — кругленькая, румяная, сразу видно, веселушка — не вытерпела все же:

— К нам, да? — спросила она бригадира, имея в виду сидящего рядом фэзэушника.

— К нам, Рая, к нам, — Бригадир откашлялся, придал голосу солидность и, обращаясь ко всем, начал, как на собрании: — Товарищи, тут надо один вопрос утрясти. Изложу. Вот этот товарищ, Зубарев Юрий… Как по отцу?.. Иванович. Так он желает к нам в бригаду. Но у него на данный момент нету документов. Скажу почему. — Он повернулся к Зубу. — Извини, Юрий Иванович, но у меня от бригады секретов нет. И у тебя не должно быть…

Он скупыми словами рассказал, что приключилось с этим парнем, в какую он попал «хитрую заковыку», и что если их бригада не поможет, да вторая, да третья отвернется, то ему и деваться некуда, и одно только остается — бродяжничать, потому как он есть воспитанник детдома, то есть круглый сирота.

— Какое ваше будет мнение? Кладку он знает и может приступить сразу после обеда.

— Мы-то что. В управлении как посмотрят?

— Управление беру на себя.

— Ну, тогда и разговоров нету.

— Другие мнения будут?

Бригада, считая вопрос «утрясенным», на последний вопрос не среагировала. Она опростала на стол сумки и авоськи и принялась обедать, не особо разбирая, кто что выложил. Так, по всему видать, было давно заведено.

— Чего не обедаешь, Юрий Иванович? — спросил Федотыч.

— Ты давай, управляйся, — подтолкнул бригадир Зуба. — А то гляди, аппетиты у нас — я те дам! Не успеешь обернуться, как все подберут.

— Да я… не очень… — замялся Зуб.

— Что значит — не очень? — сдвинул лохматые брови Федотыч. — А как же ты работать будешь — тоже не очень?

— Не выгибайся, у нас этого не любят, — вполголоса сказал бригадир. — Обед есть обед. Бери, что на тебя смотрит.

Не есть было невозможно. Нечестно даже. И Зуб с легким сердцем принялся за еду. Одно было неприятно: он оказался в центре внимания. С обоих концов стола ему все что-нибудь передавали.