Дорога смерти. 43-я армия в боях на Варшавском шоссе. Схватка с «Тайфуном», 1941-1942 - [27]
Танки урчали теперь левее нас, где-то уже возле леса.
Мы бежали бегом по проселку, который, к счастью, оказался свободным. Бой еще шел. Теперь он сместился в наши тылы. Полк был рассеян. Никаких симптомов попытки перегруппироваться и контратаковать с целью восстановить положение не предпринималось. На дороге валялись трупы красноармейцев. В поле тоже виднелись бугорки. Некоторые были вмяты гусеницами танков в стерню. Мы бежали и не знали, что вечером вдоль этой же дороги будем контратаковать вместе со вторым эшелоном, и возьмем село, и сутки будем держаться на прежних позициях. Но это случится потом.
Наш взвод не отрезали и не растерзали в полном окружении только потому, что немцам было попросту не до нас.
Вскоре мы добрались до леса. Нас встретил политрук роты и сказал, что ротный убит и командование ротой он принял на себя. «А где рота?» – машинально спросил я, пока не вкладывая в это никакого особого смысла. Рядом с ним стояли трое красноармейцев, которых я раньше не видел ни на КП командира роты, ни в траншее. «Из взводов кто-нибудь еще, кроме нас, вышел?» – снова спросил я политрука. Мой вопрос ему, видимо, не понравился.
Рядом располагался штаб батальона. Комбата нет – убит. Начштаба посмотрел на меня и отвернулся. Ничего я ему не стал говорить о том, что нас, взвод, бросили на произвол судьбы и прочее. Он по-прежнему не смотрел мне в глаза. Или у него была такая манера разговаривать с младшими по званию, или все же понимал, в каком положении они оставили взвод. Я доложил. В том числе и о пулеметном расчете. Он с горечью усмехнулся: «Представления… Какие сейчас представления, лейтенант? Какие награды?» Тогда я попросил, чтобы пулеметчиков у меня не забирали. Он удивленно посмотрел на меня и кивнул. Причина его удивления была понятна: во время отступления, когда войско теряет управление и распадается, некоторые командиры, стараясь не брать на себя лишнюю ответственность, отбирали самых надежных и выносливых и уходили с ними своим маршрутом. Так больше шансов выйти. Остальных, тем более раненых, просто бросали. А за чужих людей отвечать вообще никто не хотел. Пулеметчики, да еще обмотанные кровавыми бинтами, старшему лейтенанту конечно же были не нужны – лишняя обуза. Воевать он, похоже, уже не собирался. А я этих ребят успел узнать в деле – надежные, терпеливые. Даже санитаров не звали, сами себя перевязывали. И они меня знали. Без командира им было страшно.
Подошел политрук, что-то начал говорить старшему лейтенанту. Тот кивнул и снова позвал меня. «Товарищ лейтенант, – говорит, – надо кого-то послать в деревню. Там, на КП батальона, остались кое-какие документы. Очень важные. Необходимо их забрать, чтобы не достались… Ну, сами понимаете…» – «Какие документы?» – говорю. Они переглянулись. Начштаба в глаза не смотрит. «Какая разница какие, – вмешался политрук. – Вам сказано – очень важные. Выполняйте». – «Важные документы, – говорю, – не бросают». Они снова переглянулись. Смотрю, испугались, что я не дам своих людей. Злятся. Политрук посматривает с неприязнью. Но власть надо мной он уже потерял. Говорю: «Я должен знать, зачем посылаю бойцов на такое опасное задание». – «Партийные документы. Список вновь принятых в ряды партии большевиков. Список личного состава батальона. Бланки партбилетов». – «Людьми, которые только что вышли из боя и не имели отдыха, я рисковать не буду, – говорю им. – У вас, товарищ политрук, есть бойцы, вот их и посылайте». – «У меня, лейтенант, есть рота!» – решительно и зло заговорил он и подскочил ко мне. Но маленький рост не позволил ему даже сколыхнуть меня с места. «Вот и посылайте свою роту, если она у вас есть, за тем имуществом, которое вы бросили во время драпа», – говорю. А он опять: «Я командую ротой! И твои люди – часть моей роты! И я могу им отдать любой приказ, а они обязаны его выполнить!» – «Так прикажите им, – говорю. – Только сомневаюсь, что они кинутся его выполнять». Молчат. Вижу: растерялись, не знают, что делать, как со мной поступить. Смотрят на меня зло. Но ничего сделать не могут. Меня тоже колотит. Даже на кобуру посматривать стал. Я опять политруку: «А знаете, почему? Потому что они не видели вас в бою».Тут началось безобразное. Политрук все же не выдержал, выхватил револьвер, взвел курок. По тому, как он неловко взводил курок новенького револьвера, я понял, что он делает это от силы третий раз в жизни. «Ты отдашь приказ им! А я приказываю тебе! И не шути с этим! Говори, кто пойдет! Назови двоих». – «Ты, товарищ политрук, – говорю ему, – оружием меня после боя не дразни. Мы только что в рукопашной побывали. В присутствии начальника штаба батальона говорю: ваша оплошность, вы ее и исправляйте. А моих людей под обух не суйте, если даже вы и командир. Хотите, поговорите со взводом. А я приказывать никому не буду. Найдутся добровольцы, пусть идут. И уберите револьвер, а то отниму и при бойцах закину в кусты, в отхожее место!»
После этих моих слов, смотрю, и правда прибрал револьвер в кобуру и вроде немного успокоился.
Я построил взвод. Пулеметчики тоже в строй встали. Так, мол, и так, говорю, кто пойдет? Молчат. Никому не охота под стебло во второй раз лезть. Только выскочили, еще пятки горят… Смотрю на них. Они – на меня. Ничего пока понять не могут. Хотя все видели, как я с политруком разговаривал. Вот стоит сержант Смирнов. Его на хутор я не отпущу ни под каким револьвером. Егоренков. Весь в копоти. Бледный, усталый. У Аксютенкова перевязана голова. Горюнов с остатками отделения москвичей. Некоторые из них неплохо себя показали в первом бою. Теперь от сержанта ни на шаг. Старшина Крапивин. Кожа на скуле содрана, правая рука завязана носовым платком, глаз дергается и слезится. Видимо, контужен. Светлогор со своим трофейным карабином и тяжелыми подсумками. Видимо, нахватал патронов у убитых немцев. Немецкий ранец за плечами. Сразу вспомнилось, как он кошкой пробирался по траншее навстречу атакующему танку, как припадал под пулями и бережно придерживал в руках противотанковые гранаты. И как он смог выскочить из-под танка? Как его не прихватили наступавшие вдоль траншеи немцы? Я еще не успел с ним переговорить. Удивительно: у Светлогора ни единой царапины. А он дважды смерти в глаза заглядывал. Смотрю на свой взвод и думаю: хрен я тебе кого отдам. Посылай, политрук, на хутор своих людей. А мои уже намучились, хватит.
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Фронтовая судьба заносит курсанта Воронцова и его боевых товарищей в леса близ Юхнова и Вязьмы, где отчаянно сражаются попавшие в «котёл» части 33-й армии. Туда же направлена абвером группа майора Радовского, принадлежащая к формированию «Бранденбург-800». Её задача – под видом советской разведки, посланной с «большой земли», войти в доверие к командующему окружённой армии и вывести штабную группу в расположение немцев для последующей организации коллаборационистских формирований по типу РОА…
«Пойти в политику и вернуться» – мемуары Сергея Степашина, премьер-министра России в 1999 году. К этому моменту в его послужном списке были должности директора ФСБ, министра юстиции, министра внутренних дел. При этом он никогда не был классическим «силовиком». Пришел в ФСБ (в тот момент Агентство федеральной безопасности) из народных депутатов, побывав в должности председателя государственной комиссии по расследованию деятельности КГБ. Ушел с этого поста по собственному решению после гибели заложников в Будённовске.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).