Дорога огня - [3]

— Доброе утро, — сидящие за столиком у окна Олаф и Смуглянка синхронно поднимают головы. Хором и отвечают на приветствие:

— Опять не спится? — Опекающий всех и вся Олаф.

— Ночь без происшествий, — более практичный Смуглянка.

— Хорошо, — киваю. Мои заместители выглядят помято после суток в охране периметра. Сами виноваты: нечего было попадаться выпившими главе администрации Адамону. — Я буду к тренировке первогодок, хочу понаблюдать. Лучших отправим в составе команд на задания. После тренировки раскидаем миссии.

— Конечно.

— Как скажешь. — Чернобородый Олаф достает мобильный и быстро набирает сообщение для рассылки. Наверняка предупреждает новеньких, чтобы были готовы выложиться на полную.

Прячу улыбку: заботится. Повезло ребятам. В других блоках новоявленным магам дают лишь сжатую учебную программу, доступ к библиотеке и полную свободу действий — крутись как хочешь, чтобы подготовиться к годовому экзамену. Никого не волнует, пройдет кандидат или провалится, покинет Университет, лишившись памяти о магии. Среди ученых, охотников, техников, целителей и администрации старожилы слишком заняты на миссиях, чтобы помогать новичкам.

Блок искателей я организовал иначе. Регулярные тренировки, четкий план обучения, промежуточные тесты — все под строгим контролем Олафа.

Если мой план раскроют, он станет капитаном?

Возможно.

Взгляд глубоко посаженых карих глаз всегда спокоен. В развороте широких плеч читается уверенность и сила. Модные сейчас татуировки и подбритые виски — что ж, никто не идеален. Олаф хорош в командовании, уважаем искателями, но совершенно бессилен в диалоге с администрацией. Тонкокостный кудрявый Смуглянка ровно наоборот: стратег и дипломат, но среди коллег имеет репутацию заносчивого одиночки — вполне заслуженно. Его за спиной зовут перебежчиком. Нынешний искатель, — бывший охотник и ученый, — хмурится, трет покрытый светлой щетиной подбородок:

— Эрлах? Все нормально?

Понимаю, что задумался, рассматривая своих заместителей.

— Да, простите. Мне пора, — отсалютовав стаканом кофе, ухожу, чтобы покинуть пропахший выпечкой сумрак кафетерия и спуститься в подвал к Валентину, где нестерпимо ярко и громко гудят механизмы, поддерживающие в равновесии экосистемы Заповедника. Этажом выше содержатся твари и другие создания, необходимые ученым для исследований, а здесь — сотни лампочек свисают с потолка, чтобы теплый свет помогал техникам работать с аппаратами. Несмотря на ранний час, полно людей. Я прохожу мимо булькающих труб и дымных резервуаров, кубов грунта в магической оплетке, многослойных погодных чар за толстыми стеклянными стенами. Киваю главному в этом бедламе, Кшиштофу Лойцу, ныряю за тяжелые прорезиненные шторы, отделяющие кабинет Валентина от остального подвала.

Заваленное манускриптами, книгами и тетрадями, рулонами чертежей, логово профессора встречает уютным библиотечным ароматом и недовольным взглядом хозяина:

— Ты поздно, — говорит Валентин. Отодвинувшись на скрипучем стуле, с хрустом потягивается. Седые волосы еще влажные, рубашка под белым халатом хранит следы заломов — заглянул домой сегодня, уже хорошо. Под глазами набухли мешки — спал мало или не спал вовсе.

— Чары? — Спрашивает про заглушающие.

Щиплют запястье:

— Работают. У меня два часа.

— Тогда отставь завтрак подальше и давай сюда финальные расчеты. И сам сигил, конечно, — Валентин широким жестом сдвигает засыпающие стол бумаги в угол. — Пройдемся по логической цепочке, от центра к периферии. Я тут все расписал, но потерял листок… — кто б сомневался. Пока мужчина ищет записи, я устраиваюсь в кресле с увеличенной папкой. Произношу без всяких подсказок:

— Сердце знака — убивающее проклятье, нацеленное на тьму. Соединено связкой Гегемона с сигилом мощного всплеска и условием детонации при гибели твари.

– Подожди-подожди, хоть очки надену, — их Валентин отыскивает быстро, под ботаническим журналом. Список находится там же. — Ну вот, хорошо. Покажи теперь.

— Нужна лупа, — чтобы сравнить знак из древнего манускрипта, выуженного из-под стола, и рисунка на половинке альбомного листа, которую, если повезет, Наас даст свежеиспеченной Зарин Аваддон.

— Под Броуди, — книгой о магических ядах и противоядиях, откуда мы взяли кровеносную систему знака — формулу антидота к укусу твари.

— Итак, — Валентин склоняется над моим рисунком. — Расскажи мне, как это будет.

Вдохнув, заученно повторяю в тысячный раз:

— Наас и огненная, Зарин Аваддон, спустятся в архив библиотеки, воспользовавшись пропуском Айяки Корнелиус, из блока ученых — Наас обещал ей некую услугу, девушка заинтересована. Наас пойдет под предлогом помощи, а Зарин чары не засекут: ее еще не внесли в систему Университета, главный техник пока отсутствует и приедет только завтра. В библиотеке Наас отвлечет Айяку. Тварь проведет Зарин через тайный проход к своей камере. Камеры в архиве я вырубил и подменил картинку.

— Как тварь укажет путь? Она же заперта.

— Наведенным мороком. Плутон месяцами копила силы для этого колдовства. Девушка воспользуется формулой. Плутон умрет, и энергия ее смерти многократно усилит эффект проклятья, которое вспыхнет повторно — уничтожая всех темных созданий в радиусе действия, а радиус должен выйти далеко за пределы Университета, ведь Плутон — Высшая. После в зоне ее смерти будет умирать любая тварь ближайшие лет пятьсот — столько, сколько прожила Плутон. Университет не сможет проводить исследования над огненными магами и их чудовищами, перевезти лабораторию тоже нельзя: у нас давно кончились защитные элементы для барьера. Итог: твари мертвы, Хайме неистовствует. Гофолия в ярости, но ничего не может сделать. Огненных оставляют в покое и никакой больше охоты за тварями. Конец.