Дорога на высоту - [75]

-- Все-таки как ты дошел до жизни такой? -- вновь задаю я свой вопрос, сверху взглянув на его кипу.

-- Ты хоть чуть-чуть представляешь себе, что такое теория вероятности?

-- Чуть-чуть.

Н.Н. говорит без пафоса, без эмоций, просто, обыденно, словно все это само собой разумеется.

-- Представь себе, что некто бросает монету -- орел-решка. Бросает, находясь в комнате один, но когда монета ложится, впускает тебя -- смотри. По теории вероятности должна выпасть примерно половина орлов и половина решек. Но если много раз подряд выпадет одно и то же, что ты скажешь об этом человеке? Что он жулик.

-- Наверное...

-- Случай не может повторяться. Кто-то должен приложить руку. Обращается Н.Н. больше ко мне, он видит, что я слушаю с интересом, я согласна с ним, что игрок в орла-решку непременно жулик и не может одно и то же выпасть много раз подряд.

-- Случай слеп, -- говорит Н.Н., -- он не может подбрасывать то, что нужно мне.

-- Не может? -- вмешивается муж и даже останавливает хобот пылесоса. Ему нужны руки, чтоб объяснить свою мысль. -- А все-таки? Представь себе: стоит закрытый ящик, в нем сто шаров. Все они черные, и только один -- белый. По теории вероятности сколько раз я должен вслепую засунуть руку в ящик, чтобы вытащить белый шар? А я опустил только раз, и вот он -- белый. Что скажешь?

-- Конечно, что ты тоже жулик.

-- Но я-то знаю, что я человек честный, и знаю, что я вытащил именно белый шар. С первого раза из ста шаров.

-- О, ты опасный жулик... -- я вдруг начинаю понимать, что острые углы надо обходить, мы их до сих пор обходили, оттого и ощущение легкости, что обходили. От этой мысли на секунду становится тоскливо, и я отгоняю ее.

Но мужчины устроены иначе, они должны поставить точки над "i", они очень любят острые углы обнажать.

-- Может быть? Вероятно? -- настаивает муж. Он держит перед Н.Н. зажатый кулак, словно в нем спрятан злополучный белый шар. -- Ну, так как? Ты мне не веришь?

-- Естественно.

-- Но я-то вытащил именно белый, -- говорит муж и разжимает кулак. -- Ты говоришь, что не может быть, а я вот вытащил.

-- Ну и радуйся!

Они стоят друг перед другом, голые по пояс, два уже далеко не молодых человека. Когда-то, я помню, они сиживали за одним столом и вместе чертили на бумаге схемы и чему-то смеялись и радовались, а теперь вот стоят, один в кипе совсем седой, другой без кипы, но тоже седины в волосах немало. Наверное, им вместе уже не начертить ничего и ничему вместе не радоваться. И мне становится тяжело на душе. Не оттого, что им вместе уже не чертить ничего, а оттого, что -- не радоваться.

Муж снова берется за пылесос и говорит уже без эмоций:

-- Ты хочешь сказать, что вероятность случайного возникновения жизни настолько мала, что ее вообще не стоит принимать в расчет. Конечно, проще поверить в бесконечно большую величину -- наличие создателя. Но ведь вероятность того, что сработал случай, существует. Ма-а-лень-ка-ая, но существует? Так зачем же ты ее отбрасываешь? Засунул руку, вытащил черный шар и говоришь -- белого там нет.

-- Это уже треп. Слепой случай еще может сработать однажды, но работать миллионы лет и все в одном направлении? Мой инженерный опыт такого не допускает. У всякого творения безусловно существует творец, особенно у такого сложного творения, как живой мир нашего шарика.

-- А это не треп? -- муж опять останавливает пылесос и поворачивается к Н.Н. -- Типичный треп. "Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда"? Есть же науки, например, археология.

-- И дарвинизм? -- с иронией в голосе спрашивает Н.Н.

-- И дарвинизм, -- без иронии соглашается муж.

-- А ты знаешь, что Дарвин верил в Бога?

-- Тем хуже для Дарвина.

Муж замолкает, слышно, как занудно гудит пылесос, муж тщательно вытаскивает хоботом этого монстра невидимые пылинки из красивого большого ковра. Я в очередной раз слезаю с верхотуры, Н.Н. передвигает мне стремянку к другой стене.

-- Ничего, -- говорит он мне, -- ты поймешь.

-- Ты хочешь сказать, -- я останавливаюсь перед Н.Н. прежде, чем снова залезть на стремянку, -- что я подаю надежды? А он, -- я киваю на мужа, -неисправимый материалист?

-- Его материализм недорого стоит, -- машет рукой Н.Н. так, словно мужа нет рядом.

Что значит "недорого"? Мне обидно. Он много читал, интересуется историей развития жизни, находками археологов.

-- Все эти находки ничего не доказывают и не опровергают того, что написано в Торе.

Он называет имя какого-то научного светилы, который пришел к пониманию того, что мир сотворен разумом, и спрашивает у мужа:

-- Ты читал его?

-- Нет.

-- Ну вот.

-- Что -- вот? Я многого не читал.

Этот спор напоминает мне все на свете споры в гостиных -- никто никого не слушает и не слышит, никто никому не в силах ничего доказать, каждый слушает только себя. Может быть, поэтому муж опять замолкает, я вижу, что ему уже не хочется спорить.

И хорошо, что они замолчали: я ловила недобрые нотки в их голосах.

Кажется, я уже все убрала в поднебесьи, вернее, в подпотолочьи -- на высоких шкафах. Н.Н. уносит лестницу, чтоб не мешала. Теперь надо убрать внизу. Я начинаю с угла.