Дорога на плаху - [35]

Его любовница, еще с институтских лет, заведовала центральным гастрономом. Они иногда встречались на тайной квартире. Она после любовных утех любила потрещать, кляня трудные времена.

— Совсем нечем торговать, — говорила она, угощая его кофе в постели. — Надвигаются праздники, а полки пустые.

— Ничего не попишешь, — разводил он руками. — Впрочем, если хочешь, я через дядю Саида подброшу тебе машину водки, но дядя любит брать комиссионные.

— Если они нас не разорят.

— Ну что ты, только надо реализовать быстро, скажем в один день. Сможешь? Выручку сдавай в течение нескольких дней, чтоб в глаза не бросалось. У тебя надежный сейф, надеюсь, есть?

— Есть. Но у нас при хорошей торговле почти каждый день расходится по машине. Так что твой подкид для нас — капля в море.

— Смотри, мне все равно.

— Нет, я не отказываюсь, дополнительная машина в эти дни кстати.

Он прикинул дневную выручку от реализации машины водки. Солидная сумма. Он дважды бывал в подсобке по делам от ресторана, как товаровед, и внимательно изучил обстановку. Там стоял стол старшего кассира, и она считала дневную выручку перед тем, как сдать ее инкассаторам. В подсобку — два пути, через торговый зал, по проходу за прилавками, второй — через заднюю дверь, к которой вел узкий извилистый коридорчик. Дверь выходила во двор жилого дома, на первом этаже которого и разместился во всей своей красе центральный гастроном. Попасть во двор можно с двух сторон по широкой ленте асфальта. Здесь вереницей стояли автомашины жильцов дома. Затеряться среди них штурмовым «жигулем» ничего не стоило. Дверь в подсобку со стороны двора, как правило, всегда закрыта. Но проникнуть туда не сложно. Каждый вечер к кассирше приходил ее муж, дожидался окончания работы и нагружался сумками. Приходит он за полчаса до закрытия, за несколько минут перед инкассаторами и исчезает в глубине подсобки, где обитают грузчики, и сидит, как мышка. Открывает мужу обычно сама кассирша. Она захлопывает дверцу сейфа, где лежит вся выручка, снесенная к этому часу со всех отделов гастронома. Быстро идет открывать дверь на условный стук мужа. Вот этой-то минутой до прихода мужика он и должен воспользоваться. Дерзость и стремительность! Риск, конечно, есть. У кассирши в этот момент может случайно оказаться кто-нибудь из продавцов. Тогда придется мочить. Но он знает характер этой фурии: когда она считает деньги, не дай бог обратиться к ней с вопросом или с опозданием сдать выручку.

Первый, на кого упадет подозрение — муж кассирши. Но алиби себе обеспечить надо. В это время он всегда тусуется в ресторане то там, то здесь, и отсутствие в течение пятнадцати минут вряд ли будет замечено. Но надо работать так, чтобы не засветиться, и тогда алиби не понадобится. Кому взбредет в голову искать бандита в преуспевающем ресторане.

Костячный удачно поставил свою машину на пустое место в десяти метрах от двери. Рядом зияла распахнутая пасть подъезда, и в сумерках не разглядеть, откуда вышел человек. Спокойным шагом он направился к двери, постучал. Через продолжительную паузу, когда Игорь начал терять терпение, щелкнул английский замок, и дверь распахнулась. Костячный шагнул в полутемный коридор с натянутой на лицо маской из капронового чулка, искажающей черты до неузнаваемости. Не давая понять, что перед ней не муж, Игорь припечатал голову женщины к стене, сунул в рот кляп. Жертва медленно осела на пол. Не смертельно, потерпит.

Быстрым шагом, но бесшумно, он преодолел коридор и увидел, что у стола кассирши, где громоздились пачки купюр, боком к нему стояла его любовница, директор гастронома. Она увидела человека в маске в тот момент, когда боль пронзала голову, но, не успев вскрикнуть, с кляпом во рту рухнула на пол, получив дополнительно жестокий удар в живот. Быстрые, уверенные сгребающие движения, и вся горка пачек в саквояже. Распахнув дверку сейфа, в которой торчали ключи, он быстро выгреб содержимое, затем из тумбочки стола.

На все ушло, он знал, не более полминуты. И вот он спешит по коридорчику, где у двери пытается подняться кассирша. Жестокий удар ногой, и женщина рухнула с коротким криком, замолкла, опасаясь за свою жизнь. Неторопливо, тщательно захлопнув дверь, он направился к своей машине. Он знал, что тот человек, который показался на тротуаре метрах в пятидесяти, если и видел его, то не обратил внимания: Костячный имитировал выход из подъезда. Еще десять секунд понадобилось, чтобы он запустил двигатель, включил фары и спокойно выехал из ряда, направляясь к выходу и наблюдая, как взволновавший его человек скрылся в соседнем подъезде. В арке дома он тормознул, огляделся — никого, выскочил из кабины, одним движением смахнул с переднего номера зубную пасту, которой был вылеплен ложный номер, затем с заднего. Соблюдая правила движения, влился в поток автомобилей вечернего Ташкента. Через пять минут он, никем незамеченный, припарковал на свое место машину и, гася в себе возбуждение, вошел с черного входа в ресторан, пробежался по людным местам, задавая своим сотрудникам производственные вопросы.

Через месяц, когда дядя Саид собирался повторить водочный вояж в Красноярск, племянник упредил его.