Дорога на плаху - [31]

— Вы толкаете меня на преступление, — устало сказала акушерка, садясь на кушетку.

— Подумайте, что ждет девочку, если мать откажется от нее. Смерть нашей девочки для нас — горе, смерть младенца для несчастной женщины — благо. Она будет рада тому.

— Я с вами согласна, что все так и есть. Но это же преступление!

— Не говорите это ужасное слово, но оно всем во благо. Завтра же, как только окрепнет жена, мы покинем поселок с вашей справкой о рождении дочери. Я отдам вам все, что у меня есть.

— Об этом не смейте заикаться, — искренне возмутилась акушерка. — У меня седые волосы, постыдитесь!

— Прошу прощения, но я вас умоляю. Сейчас вы спасли мою жену от верной смерти, но завтра она может умереть от горя. Видно, ей никогда не родить. Третья попытка может стать смертельной для нее. Главное, бирочки там, где они должны быть, никто не узнает.

Людмила Сергеевна долго молчала, видно было, что она согласна с майором. Наконец, она сказала:

— Вы можете безо всякого риска удочерить девочку, если Савинова напишет отказ от ребенка.

— Но решится ли она это сделать публично, она мне кажется порядочным человеком, не из потаскух, тогда все пропало.

— Я тоже допускаю такой вариант. Вдруг она одумается и не станет вообще отказываться от ребенка, она потеряла сознание, но возможно, видела, что девочка была живая.

— Надо ей осторожно сообщить о несчастье и посмотреть, как она отреагирует. Думаю, ей достаточно того мытарства, какое она приняла с первым.

— Хорошо, Бог нам судья. Попробуем. Я иду на это только ради младенца. Но я первой не стану сообщать ей о смерти. Не смогу.

Лида проснулась поздним утром. Через замерзшие окна в палату слабо пробивался свет февральского солнца. Но полумрак не помешал Наталии заметить слабое движение на соседней кровати.

— Лида, вы проснулись? — тихо, на сколько хватало сил у несчастной женщины, спросила Рябуша. — Вы помните, кто у вас родился?

— Все было как в тумане, а потом в черной мгле, где кружили черти и жгли на костре Жанну Д'Арк. Я не хотела рожать, а хотела оказаться рядом с Жанной. Но меня туда не пускали: я рожала. И как только я увидела в руках младенца, лишилась сознания. Но я запомнила слова акушерки: у меня девочка.

— Вы что-нибудь еще слышали?

— Нет, я провалилась в пропасть. Зачем вы меня терзаете, я не хочу жить, мне никто не нужен, я лучше сбегу отсюда и замерзну.

— Вам было бы легче, если бы у вас случился выкидыш?

— Что вы хотите сказать? — Лида резко села в постели.

— У вас родился мертвый ребенок, — едва слышно прошептала Рябуша.

Лида так же резко упала на спину, и неудержимые слезы хлынули из ее глаз. Это были слезы облегчения.

«Негодяй, это он убил мою девочку!» — беззвучно шептали ее губы, а слезы заливали лицо.

Рябуша всматривалась в соседку, пытаясь понять, что происходит в душе у человека. Но видела только беззвучные, обильные слезы, льющиеся из больших открытых глаз.

«Происходит осмысление события, — думала Наталия Михайловна. Такой ход мыслей ей подсказывала педагогическая практика, и он был верен. — Как необходимо сейчас подтвердить мое сообщение. Ах, если бы я могла подняться».

Неожиданно дверь палаты открылась, и Наталия увидела, как молодой человек, очевидно Шура, смотрит на плачущую Лиду. Насколько позволяло утро рассмотреть лицо парня, оно показалось взволнованным, но волнение не простое: так смотрят на страдающего влюбленные.

«Что он знает о младенце?» — со страхом подумала Рябуша, продолжая неотрывно наблюдать за молодым человеком.

Наконец он не выдержал, распахнул дверь и на цыпочках прошел к кровати Лиды, опустился перед ней на корточки, страстно зашептал:

— Лида, кто у тебя родился? Ты не убивайся, хочешь, я возьму вас к себе домой?

— Ты кто?

— Я Шура, я здесь живу, приболел. Я недавно пришел из армии.

— У меня никого нет, я одна, — сказала отчужденно Лида. — Позвал бы ты лучше акушерку. Я хочу знать, правду ли мне сказала соседка.

— Я сейчас, — вскочил Шура, — но какую правду?

— У нее родился мертвый ребенок, — сдавленно сказала Наталия.

Шура замер.

— Ну что же ты стоишь? — рассердилась Лида.

Шура, не зная радоваться или огорчаться, вышел из палаты. В коридоре раздался его голос:

— Людмила Сергеевна, Лида зовет вас, ей сказали, что у нее родился мертвый ребенок.

Сидящий в кабинете Рябуша, встал. Людмила Сергеевна перебирала флаконы с лекарством, остановилась.

— Кто тебе сказал?

— Лидина соседка.

— А Лида?

— Она не знает, и зовет вас, хочет выяснить.

Людмила Сергеевна многозначительно переглянулась с Рябушей и прошла в палату.

— Лида, матушка, скажи мне, разве ты не помнишь исход родов? Ты же кричала не хочу рожать, ты находилась в сознании и должна помнить.

— Да я кричала, но не понимала, что со мной происходит. Он меня предал, мне было больно. Меня вместе с Жанной Д'Арк он жег на костре. Потом я слышала ваш голос о девочке и снова улетела в черноту. Но зачем вам это надо, вы же принимали роды и все знаете.

— Ты дважды лишалась чувств, но какова причина, что тебя потрясло?

— Я не хочу жить в позоре, он дважды предал меня, мне теперь никто не нужен, отстаньте от меня и скажите, что с моей дочерью: она мертва?