Дорога на плаху - [19]

В понедельник влюбленные заявили о своем намерении пожениться. Свадьбу сыграли через месяц в новой квартире. Анатолий взял отпуск, Евгения, окончив курсы, была свободна. Денег на турпоездку, в связи с приобретением квартиры и свадьбой, не осталось, и молодые проводили медовый месяц в своем гнездышке, обживая его и обставляя необходимой мебелью. Родители почти не приходили, боясь своим вторжением разрушить интимную атмосферу. Все три пары были счастливы.

— Я чувствую в себе такие силы, что в компьютерном дизайне достигну таких вершин, как сам Гейнц. Да, я рожден на большие дела, — говорил Анатолий с пафосом молодого преуспевающего бизнесмена. — Меня уже называют профессором дизайна. Скоро я начну писать популярную книгу для пользователя. Ее издадут миллионным тиражом. Я стану гением в этой области. Я обеспечу тебя всем, моя любовь!

— А я обеспечу тебя глубокой вечной любовью, уютом и славными наследниками, мой милый гений!

Анатолий был неутомим как в работе, так и в любви. Он восхищался телом и темпераментом Евгении, как и она, готовая бесконечно принимать его в свои объятия. Порой она не верила, что так хорошо может быть еще какой-то влюбленной паре, а только с ними происходит это чудо.

Всего год длилось счастье Евгении. Теперь она обливается горючими слезами в опустевшей квартире. Кузнецовы у Евгении не появляются с тех пор, как ушел от нее Анатолий. Только мама ежедневно бывает здесь, страдает вместе с дочерью, глядя на беспомощного, с каждым днем угасающего внука.

Наталия Михайловна вспоминала свою молодость, горячую любовь к мужу. Она у них была взаимная, красивая. Но, к сожалению, от красивой любви не получалось красивых детей. Наталия никак не могла выносить младенца и родить. Годы, как домино, складывались в четыре десятилетия жизни. И все же счастье не обошло их семью, у нее есть Евгения.

«Неужели у моей девочки та же участь, — ужасалась в который раз Наталия Михайловна. — Но ведь я же прекрасно знаю, что наследственность тут ни при чем. Свою тайну я унесу в могилу, девочка не должна знать ее».

— Мама, я не виновата, — как бы предвосхитив ее потайные мысли и изрядно напугав, воскликнула дочь. — У меня прекрасные анализы и все остальные данные. Ты же знаешь. Я консультируюсь у лучшего врача — матери моей школьной подруги. Она лгать не станет. Я докажу Анатолию свою полноценность.

— Как? — оторопела мать.

— Очень просто. Рожу.

— Как ты можешь говорить об этом с такой легкостью? Вы так любили друг друга! А если все же Анатолий вернется.

— Не вернется. Он мне сказал о том же.

— Как это глупо! — со слезами на глазах, воскликнула мама. — Это же полный развал семьи. А ваша любовь? Она так ярко светилась!

— Да, мама, моя любовь к Анатолию была безоглядной. Неиссякаемый гейзер. Но, увы, рождение Васеньки его остудило.

— Неужели ты отвернешься, если он вернется?

— Сейчас нет. Такое просто не зачеркивается. Но после доказательства, какие он мне хочет предоставить — не может быть и речи.

— Женя, ты так строго воспитана, а теперь говоришь такие недопустимые вещи. В таком случае вам надо быстрее развестись и быть свободными, — сказала с горечью мама и подумала: «Да, это не мой покладистый характер, во мне нет такой решительности».

Через несколько дней после этого разговора малыш скончался. После его похорон Евгения не стала засиживаться дома, боясь, что ее съест печаль, устроилась программисткой в процветающую «Агюст-фирму». Ее шеф — Игорь Владимирович, сразу же запал ей в душу, и она остановила на нем выбор, хотя знала: полюбить она теперь никого не сможет. Травма, от обвинения любимого человека, была все еще свежа, а желание доказать свою невиновность перед ним, толкала Евгению на решительные действия. Понимая, что ничем уже не склеишь разрыв, она это делала для себя. Для ее цели моложавый Игорь Владимирович подходил, как никто другой. Евгении быстро стало известно о нем почти все: он женат, имеет красавицу жену, двух дочек, но большой любитель поволочиться за чужой юбкой. Евгении требовался именно такой самец, сильный, здоровый и приятный, но не свободный. Она получит от него красивого ребенка и воспитает одна. Замуж в обозримом будущем не собирается. Толя ее предал, но не она его, и совесть у нее чиста. Они могли бы жить и любить дальше. Евгения считала, что с разводом ее гейзер остынет окончательно и прекратит существование, но ошиблась. Он жил, грел, и ничего с этим поделать она не могла. Игорь Владимирович чем-то напоминал ей Толю, огонек его глаз звал погреться и был удивительно похож на Толин. Голос и улыбка тоже напоминали Толю. Смущали черные роскошные усы. Как можно целоваться с такими усами. Впрочем, ей это и не надо.

Все произошло, как в женском романе. Она отдалась Костячному в его кабинете на диване в те дни, когда возможность забеременеть была наибольшей. Потом, оказалось, он любил это совершать на столе, что стоял у глухой стены, уставленный комнатными цветами в горшках, в основном кактусами. Он подкладывал под нее подушки с дивана и, стоя, наслаждался ее телом.

— Это экзотика, это райское наслаждение! — восхищенно шептал он.