Дорога на Мачу-Пикчу - [4]
Я вернулся в кресло с рюмкой коньяка и вытряхнул из пачки свежую сигарету. Дождь все никак не унимался, а похоже еще и набирал силу.
Со смертью старика ничего, вроде бы, в моей жизни не изменилось, но, как это ни странно, стало острее ощущаться одиночество. Впервые я почувствовал его присутствие, когда отвез сына учиться за границу. Дети имеют вредную привычку вырастать, лишая тебя последних иллюзий нужности. С той поры одиночество и следует за мной по пятам, то обдавая леденящим дыханием безысходности, то делая вид, что мы с ним едва знакомы. Ощущение это можно сравнить с пустотой под сердцем, которую надо бы заполнить чувствами, а их-то как раз и нету…
Я стряхнул не успевший нарасти пепел и повозил краем сигареты по хрустальному дну пепельницы. Оказалось, у старика в моей жизни было собственное место. Открытие это, совершенно неожиданное, меня искренне удивило, как и то, что я стал его единственным наследником. Логичнее было бы предположить, что дядя завещает все партии, хотя теперь уже непонятно какой, или государству, правда и тут возникают сомнения в том что оно наличествует. Не можем же мы называть этим словом засевших в структурах управления хищников, кому, как не мне, знать об этом доподлинно. Что ж до похорон, я договорился с маклером, одним из тех жучков, которые кормятся при покойниках, но тут выяснилось, что все хлопоты и расходы берет на себя ведомство, в котором дядя прослужил всю жизнь. Поминали же старика мы вдвоем и поминки эти были не столько печальные, сколько странные. После погребения и салюта незнакомые мужчины пожали нам с Сашкой руки и разъехались в черных лимузинах с мигалками. Вечер выдался теплый, мы сидели у бассейна в саду. Я напился. Сашка плакала.
Квартира дяди, куда я заглянул через неделю, оказалась аккуратнейшим образом прибранной и какой-то нежилой. Соседка по лестничной площадке, воровато оглядываясь, сообщила, что до меня здесь побывали какие-то люди, но следов их присутствия я не заметил. Все необходимые документы, включая нотариально заверенное завещание, лежали в папочке. О нем при жизни дядя не обмолвился ни словом. Здесь же находились страховой полис на квартиру и стопка оплаченных счетов, не было только записки, которую, не знаю уж почему, я надеялся найти. Старик все продумал до мелочей, все предусмотрел, не нашел только нужным сказать напоследок несколько слов единственной родной душе. В глазах Сашки это пополнило список моих многочисленных прегрешений. В чем конкретно на этот раз состояла вина она не уточнила, но, как водится у людей тонких и интеллигентных дала мне о наличии таковой понять. Лучше бы накричала, а то и съездила по морде, все человечнее. Теперь, впрочем, после ее ухода, значения это не имеет…
Ладно, потешили себя воспоминаниями и будет, пора приниматься за работу! — я решительно придвинулся к столу и раскрыл папку с текстом соглашения. Можно было вывести его на экран, но я привык работать по старинке с бумагой. Ноутбук будет со мной на переговорах, там от него больше пользы. Прайс-листы подобраны, сравнительный анализ проведен, но материал все равно надо просмотреть заранее. Когда цитируешь цены по памяти, это производит на партнеров сильное впечатление, да и самому прибавляет уверенности…
Уверенности?.. Странное слово! Разве можно в этой жизни быть в чем-то уверенным?.. К примеру, моя жена — бросила она меня или ее бегство не более чем дипломатический демарш? Этакая демонстрация силы времен канувшей в Лету политики канонерок?.. Хорошо было бы Сашке сейчас позвонить! Так просто, словно бы между делом. Поинтересоваться, не зверствует ли со студентами и вообще. Когда учил язык, спуску мне не давала… Правда, один раз я уже звонил! — воспоминание обожгло, пришлось срочно сделать хороший глоток коньяка. — Что она сказала?.. Что-то про чашу терпения, которая взяла и переполнилась! Чем же это? А тем… — тут Сашка умолкла и, скорее всего, собралась всплакнуть, но удержалась. Оказалось, что последней каплей стало мое отношение к старику. Он, видите ли, отстаивал свои битые молью принципы, а я — человек, как выяснилось, черствый и бездушный — не мог с этим смириться. Потом было что-то неразборчивое про марш Мендельсона, будто бы он стал смахивать на реквием Шопена… Хотя нет, вру! Это уже не Сашка, про свадебный марш ввернул я. Хотел пошутить, но получилось как-то не очень. Собирался припомнить и узы Гименея, оказавшиеся на деле чем-то вроде кандалов, но вовремя одумался. Очень мы с Сашкой сдержанные люди: она не заплакала, я промолчал. Наверное от этой сдержанности и проистекают все наши беды. Били бы при каждом удобном случае посуду, жили бы сейчас душа в душу! Но нет, это не для нас, это слишком просто! Нам бы затаиться в себе, как в окопе, и копить, на манер скупого рыцаря, обиды. Проснешься так вот под утро, и лежишь, глядя в потолок и пытаясь понять: как так вышло, что вся эта бессмыслица и есть твоя жизнь? Ладно была бы старость со свойственным ей равнодушием к себе и к миру, так нет же, до нее еще надо дожить…
Не знаю, как так получилось, что глаза мои закрылись, только теперь я их открыл. Сбоку от меня на стене в темно-зеленом паспорту висела карта Палестины времен странствий по ней Христа. Ее мне подарили, когда года два назад летал заключать сделку в Тель-Авив. Подделка, конечно, но выглядит неплохо. Если прищуриться и долго смотреть, то начинаешь видеть как идет по пыльной дороге Иисус, а за Ним уставшие от мытарств апостолы, а в самом хвосте пристроился ты сам. Бредешь без понятия куда и зачем с единственной на Него надеждой…
Николай Дежнев (Попов) — выдающийся современный писатель. Российские критики часто сравнивают его с Михаилом Булгаковым, зарубежные — с Кастанедой или Маркесом. И это неслучайно: реальность в его произведениях часто граничит с философией и мистикой.«Принцип неопределенности» — третья книга трилогии (первая — роман «В концертном исполнении», издавался в России, США, Франции, Германии, Испании, Голландии, Норвегии, Бразилии, Израиле и Сербии, вторая — роман «Год бродячей собаки», изданный в России). В них рассказывается о судьбах трех молодых людей, каждый из которых идет своей дорогой.В романе «Принцип неопределенности», как и в двух других, автор предлагает свою собственную концепцию устройства мира.
Сергей Денников, герой нового романа Николая Дежнева обладает несомненным талантом: он с легкостью придумывает различные способы манипулирования людьми, чем за щедрую плату пользуются в своих интересах нечистоплотные политики, владельцы масс-медиа, рекламодатели и прочая влиятельная публика, воздействующая на умы доверчивых россиян. В результате драматического поворота сюжета герой попадает в ловушку собственного дара… Роман написан зло и остроумно, чистым и гибким русским языком, нечасто встречающимся в нашей современной литературе.Николай Борисович Дежнев (р.
Рассказ опубликован в книге «Игра в слова», издательство Время 2005 г., в авторском сборник в серии «Библиотека Огонька», 2008 г.
Главный герой — самый обыкновенный человек, но так уж вышло, что именно на него указал Маятник Всемирного Времени, а когда происходит ТАКОЕ, то себе ты уже не принадлежишь — слишком многое начинает зависеть от каждого твоего шага и лишь опыт предшествующих жизней может помочь не оступиться.
Рассказ опубликован в журнале «Лепта» за июнь 1992 г, в книге «Прогулки под зонтиком», издательство АСТ 2002 г., в книге «Игра в слова», издательство Время 2005 г., в авторском сборник в серии «Библиотека Огонька», 2008 г.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.