Дорога на Берлин - [60]

И в то же мгновенье все существо его опять пронзило ощущение повторения прошлого, так что даже внутренним холодком обвеяло его сердце. Евграф Семенович: тот так же лежал, раскинув руки последним усилием, последним движением жизни стремясь закрыть свое орудие. И теперь — Емковой. Та же смерть, тот же бездумный, прекрасный героизм.

Солдаты осторожно положили на траву труп Емкового, закрыли ему глаза и положили на веки медные пятаки.

Двое молодых артиллеристов уже возились подле «единорога», готовясь открыть огонь.

3

Поражение неприятельской кавалерии позволило Чернышеву продвинуться вперед и занять важные высоты западнее Лихтенберга. Теперь правый фланг был надежно прикрыт, и, больше того, создавалась угроза для левого крыла Цеймера. На занятых высотах были немедленно установлены четыре двухфунтовые пушки и два «единорога». Батареей командовал артиллерии-майор Лавров.

Чернышев лично явился наблюдать результаты стрельбы — и остался очень доволен. После третьего залпа в отряде Цеймера были взорваны зарядные ящики.

Не давая противнику опомниться, русские войска устремились в общую атаку: на левом флаше действовала конница, с фронта наступала пехота. Принц Вюртембергский не решился вступать в упорный бой за выдвинутую вперед.

Позицию, и отряд Цеймера был оттянут в предместье, под прикрытие палисадной стены.

Вечером прибыли передовые части Панина, покрывшие за двое суток семьдесят пять верст. Оба генерала тотчас уединились и стали обсуждать диспозицию штурма прусской столицы.

На правом берегу Шпрее было сосредоточено в это время двадцать три батальона и восемнадцать эскадронов, то есть около 11 тысяч пехоты и 4 тысячи конницы русских войск. Через день сюда должны были подойти главные силы Панина. На левом берегу стоял 9-тысячный отряд Тотлебена и 14-тысячный корпус Ласси.

Пруссаки имели в Берлине двадцать шесть батальонов и сорок один эскадрон. На правом берегу, против Чернышева, находилось шестнадцать пехотных батальонов и двадцать эскадронов.

В общем, не считая Ласси, русские войска имели полуторный перевес в численности.

Однако принц Вюртембергский, получив сведения, что Фридрих выступил с крупными силами для спасения своей столицы, считал возможным если не вовсе отбить противника, то хотя бы продержаться до появления короля. Как-никак, город был укреплен, снабжен всем необходимым, а численное неравенство возможно было отчасти восполнить формированием вспомогательных отрядов из населения, — благо в арсенале имелось вдоволь оружия. Левальдт и Зейдлиц рекомендовали такой способ действий: предпринять главными силами атаку на правом берегу и, обойдя правый фланг Чернышева, принудить его к отступлению. В то же время на левом берегу отряды Тотлебена и Ласси будут скованы демонстративными выпадами Гюльзена. Так выгадывалось время: пока русские оправятся и возобновят наступление, успеет прибыть армия короля.

Чернышев и Панин не имели точных сведений об этом плане, но в общих чертах рисовали его себе достаточно верно.

— Первое мое убеждение, — заявил Чернышев в начале совещания, — в том, что неприятель, собравшись со всех сторон и с таким поспешением на защиту столицы, не оставит оной на жертву, но до последней крайности обороняться и город защищать станет.

— Мы судим по себе, граф Захар Григорьевич, — задумчиво сказал Панин, — мы, россияне, в сем случае бились бы смертно, Но пруссаки — не русские. О том забывать не следует.

Чернышев стал горячо возражать. Он доказывал твердое намерение неприятеля защищать Берлин тем, что, во-первых, Гюльзену незачем было бы иначе пробиваться в город, во-вторых, тем, что неприятель, безусловно, рассчитывает на отсутствие единого командования у союзников, на разобщенность их войск рекою, и, наконец, на свои укрепления. Исходя из этого своего убеждения, он решил отложить общий штурм еще на день, до подхода всего отряда Панина.

Начало штурма было назначено на семь часов утра девятого октября.

Диспозиция боя была разработана во всех подробностях.

После пробития утренней зори и трех выстрелов все войска, построенные в полудивизионные колонны и имея на флангах кавалерию, начинали продвижение к Берлину. Подойдя на дистанцию действительного ружейного огня, они разворачивались и атаковали прежде всего высоты, прилегавшие к предместьям города. В первых рядах велено было ставить гренадерские роты[35]. Полковой артиллерии предписывалось следовать при своих полках и, когда закончится выстраивание, тотчас начать скорострельную пальбу. Полевая артиллерия получала задачу обстреливать дальние цели.

Предусмотрено было даже количество людей, могущих сопровождать раненых: для вывода тяжело раненных отпускать из строя не более чем по одному человеку.

Единственное, что не упоминалось в диспозиции Чернышева и Панина, — это путь ретирады. Судя по сосредоточению обозов у Копеника, именно там проходила дорога отступления в случае неудачи. Но прямого указания на это в приказе не имелось. Зато всем командирам и солдатам ставилось задачей: «сию атаку наисовершеннейшим образом произвесть», «удержать ту славу и честь, которую российское оружие чрез так долгое время сохранило».