Дорога к несвободе. Россия, Европа, Америка - [14]

Эффективность государства порождает у граждан ощущение преемственности. Если государство устойчиво, граждане могут без страха думать о переменах. Механизм передачи власти гарантирует, что государство переживет лидера, и демократия – именно такой широко распространенный механизм. Значение каждых выборов в том, что они обещают следующие выборы. Поскольку всякий гражданин может ошибиться, демократия превращает совокупность совершенных ошибок в общую уверенность в будущем. И тогда история продолжается.

У Советского Союза, изгнавшего Ильина и воспитавшего Путина, были непростые отношения с временем. СССР, в котором не было механизма передачи власти, просуществовал всего 69 лет. Большевиков не заботила преемственность, ведь они считали, что начинают мировую революцию, а не строят государство. Русская революция 1917 года виделась им ударом молнии, который зажжет цивилизацию, начнет историю заново. Когда это пророчество не сбылось, большевикам не осталось ничего иного, кроме как заняться государственным строительством на контролируемой территории.

В СССР, образованном в 1922 году, власть принадлежала компартии. Источником ее легитимности были не правопреемственность и не связь с прошлым, а победа революции и обещание светлого будущего. Теоретически власть находилась в руках рабочего класса. Партия представляла рабочий класс, партию представлял ее Центральный комитет, ЦК представляло его Политбюро, а Политбюро чаще всего представлял вождь: Ленин, а после него Сталин. Марксизм-ленинизм был вариантом “политики предопределенности”: ход событий заранее известен; на смену капитализму идет социализм; партийные лидеры знают в подробностях, как все будет, и готовят планы. Первоначально большевики затеяли государственное строительство с тем, чтобы подстегнуть историю и воспроизвести в стране промышленность, которую при обычном порядке вещей порождает капитализм. Когда СССР обзаведется заводами и городами, можно будет отменить частную собственность, наступит социалистическая гармония, а государство отомрет.

Хотя советская плановая экономика породила современную инфраструктуру, пролетариат так и не получил власть, а государство так и не исчезло. Поскольку никакого механизма передачи власти не было, смерть каждого советского вождя угрожала системе в целом. После смерти Ленина (1924) Сталину потребовалось около шести лет, чтобы устранить соперников, и некоторые из них были убиты. Сталин руководил масштабной модернизацией согласно Первому пятилетнему плану (1928–1933). Новые города и заводы были оплачены голодом и отправкой в лагеря миллионов людей. Сталин явился и главным автором Большого террора. В 1937–1938 годах был расстрелян 682 691 советский гражданин. Террор – массовые убийства и депортации – в меньшем масштабе повторился в 1939–1941 годах, когда была отодвинута на запад граница СССР, союзника нацистской Германии. В рамках этой второй кампании произошло и убийство в 1940 году 21 892 польских граждан в Катыни и других местах.

Для Сталина явилось неожиданностью предательство его союзника Гитлера в 1941 году. В 1945 году, после победы Красной армии, Сталин объявил себя спасителем социалистического проекта и русского народа. После Второй мировой войны СССР сумел создать у своей западной границы пояс колоний с родственными режимами: Польша, Румыния, Венгрия, Чехословакия, Болгария. В состав Союза также были включены Эстония, Латвия и Литва, аннексированные Сталиным благодаря союзу с Гитлером.

В 1953 году, после смерти Сталина, погиб всего один претендент на власть. К концу 1950-х годов Никита Хрущев сосредоточил власть в своих руках. В 1964 году его сменил Леонид Брежнев. И именно он оказался главным последователем Сталина, изменившим отношение к времени: марксистскую “политику предопределенности” заменила советская “политика вечности”.

Большевистская революция ориентировалась на молодость, на новое общество на руинах капитализма. Это предполагало кровавые репрессии в СССР и особенно за рубежом, которые позволяли молодежи подниматься по партийной лестнице. Когда в 1960-х годах все это прекратилось, советские лидеры стали стареть вместе со своим государством. В 1970-х годах Брежнев рассуждал не о грядущей победе коммунизма, а о “реальном (развитом) социализме”. Граждане СССР перестали рассчитывать на лучшее будущее, и вакуум, оставленный утопией, заполнила ностальгия. Брежнев заменил перспективу совершенного будущего превозношением Сталина и его роли в победе во Второй мировой войне. Миф о революции предполагал неминуемое будущее, о войне – вечное прошлое. Поскольку такое прошлое не должно было быть ничем запятнано, стало табуированным и даже противозаконным упоминать, что в начале войны Сталин был союзником Гитлера. Для того чтобы заменить “политику предопределенности” “политикой вечности”, пришлось пожертвовать историческими фактами.

Миф об Октябрьской революции обещал все, миф о Великой Отечественной войне не обещал ничего. Октябрьская революция рисовала мир, в котором все без исключения – братья и сестры. Увековечение же Великой Отечественной войны требовало вечного возвращения фашистов с Запада, который всегда желал погубить СССР (или один лишь русский народ). Безграничная надежда уступила место вечному страху, а он служил оправданием для гигантских расходов на обычные и ядерные вооружения. Грандиозные военные парады на Красной площади были призваны показать: СССР неизменен. И те, кто правил Россией в 2010-х годах, были воспитаны в этом духе.