Дорога из желтой чешуи - [4]

Уж не знаю — особенности ли это эльфийского золотого или нервного напряжения, которое так и не дало мне захмелеть, но проснулась я наутро легко и без головной боли, сразу, как услышала над головой тихий ласковый голос:

— Молодая гемма, молодая гемма! Пора! Хранительница Севера уже ожидает.

Возле оттоманки стояла пожилая женщина, фотографиями которой можно было смело иллюстрировать статью про пятидесятые годы двадцатого века: аккуратное серое платье с пышной юбкой, стянутое на тонкой талии широким ремнем, тщательно уложенные в высокую прическу — волосок к волоску — седые локоны, туфельки — лодочки, на лице легкий, «дневной» макияж. Не хватало только перчаток и сумочки.

— Вау! — только и могла восхищенно произнести я.

Женщина неожиданно улыбнулась мне, от глаз и губ побежала сетка таких домашних морщинок, а карие глаза стали теплыми.

— Мирра, домоправительница. К услугам молодой геммы.

— Гала, — представилась я и улыбнулась в ответ самой искренней улыбкой, от которой на щеках появились ямочки.

Я оглядела себя и вздохнула: джинсы и футболка, в которых я проспала всю ночь, смяты, на голове, скорее всего, вихры, лицо опухло от слез — просто красавица.

— Боюсь, что мне потребуется Ваша помощь, Мирра — я же не могу показаться в таком виде на похоронах.

Мирра снова просияла, и все пришло в движение. Меня повели коридорами и переходами, передали в руки молодых девочек, от кружевных передников и наколок в волосах которых снова повеяло пятидесятыми, ванна, маникюр, прическа, одежда… Я даже не успевала как следует рассмотреть интерьер теперь уже своего поместья — меня тащили по нему с хорошей крейсерской скоростью. И все это под непрерывный речитатив о том, как все слуги замка рады, что у них новая гемма, какой праздник это для всего Рубежа и Рубежного Мира. Когда Мирра открыла передо мной очередную дверь, за которой оказалась всего лишь вила Линарис в уже знакомом мрачном интерьере кабинета — я выдохнула с облегчением, и тут же дернулась в сторону, заметив боковым зрением незнакомую посетительницу. Лишь когда Лина захохотала я поняла, что увидела свое отражение: синее платье, цвет которого заставил посинеть мои серые глаза, высокие перчатки в тон, аккуратно уложенные волосы, туфельки… Это была не привычная встрепанная Птичка — Галочка, которую я привыкла видеть каждое утро, из зеркала на меня смотрела незнакомая молодая женщина. Я оглядела свой наряд и одними губами спросила:

— Чьи это вещи?

Лина изящно повела плечиками:

— Гини любила делать покупки, они ее успокаивали. У нее даже была специальная гардеробная для «спонтанно купленных, никогда не пригодящихся вещей» — эти оттуда. Я только размеры чуть подогнала.

— Чем больше узнаю о предыдущей гемме, тем больше она мне нравится, — улыбнулась я

— Не заблуждайся, она была той еще стервой, — отозвалась вила, но улыбка у нее вышла грустной.

Прощание с геммой Гинивер, на мое удивление, было сухо-официальным и кратким. Погребальный костер сложили в саду перед домом, правда гемма была так закутана в черный плащ, что разглядеть что-либо было невозможно. Кроме меня и вилы проводить умершую Хранительницу собрались всего несколько слуг поместья. Ни торжественного прощания, ни друзей и знакомых, ни цветов и соболезнований — единственный букет принесла с собой Линарис. Она же и произнесла краткую прощальную речь, прежде чем один из слуг поджег погребальный костер.

Мы вернулись в уже знакомый кабинет, я с наслаждением сняла перчатки, скинула туфли и забралась на оттоманку с ногами.

— Лина, — позвала я, — почему предыдущую гемму не любили?

Лина в ответ фыркнула:

— Гала, мы, маги, живем долго… очень долго. Самый страшный наш бич — это скука, от нее, бывало, хранители сходили с ума, «прОклятые хранители» стало чем-то вроде ругательства. Мы придумываем тысячи занятий, развлечений, забав, только чтобы почувствовать себя живыми. В общем — Гини любила шопинг, черный цвет и эпатаж. Увы, сначала большая часть её подданных не могла по достоинству оценить ее шутки — все-таки уровень не тот. Потом она решила соответствовать образу, который придумали жители: ей было обидно, что ее имя треплют ни за что ни про что. А дальше… Ну, ты сама понимаешь.

Я понимала: чем больше Гинивер вживалась в образ, тем более жуткий клубок сплетен о ней сплетался вокруг ее фигуры, чем более жуткие сплетни доходили до Гинивер — тем больше она погружалась в образ черной магини.

— Знаешь, мы с ней приятельствовали. Я пыталась как-то помочь, поговорить… — вила вздохнула.

В этот момент появилась Мирра, которая решительно накрыла поздний завтрак — от подносов одуряющее пахло ветчиной, свежим хлебом и какао, тут же обнаружился сыр, масло, оливки, фрукты, напоминающие виноград и персики.

— Мирра, Вы — чудо! — взволнованно улыбаясь призналась я, сооружая себе бутерброд, так как в животе уже немелодично бурчало.

— Кушайте, кушайте гемма Гала, на здоровьице. Мы еще Вам в дорогу соберем, а то, как же Вы без еды-то, да одна-одинешенька, вон ручки и ножки какие нежные, ни к охоте, ни к работе непривычные… — отозвалась домоправительница.

От неожиданности я подавилась, закашлялась, и перевела взгляд на Лину. Та хлопнула себя по лбу: