Дорога из Освенцима - [11]
Они входят в грязное здание, наблюдая принятую церемонию построения, принимая то, что дают, и находя себе место на скамье. Глаза не поднимать, не высовываться.
Силке в руку суют оловянную кружку. Она косится на Йосю. У той распух нос, появляется синяк. Силка идет дальше, ей в кружку плюхают половник чего-то вроде супа с маленькими белыми кусочками непонятно чего, дают кусок черствого хлеба. Руки Йоси дрожат, и она проливает половину своей порции и роняет хлеб. Суп и хлеб оказываются на полу. Йося медленно наклоняется и поднимает хлеб. Силку одолевает ужасное желание наорать на нее. До чего же ценны эти скудные порции!
Мест за столами для всех не хватает. Многие женщины стоят у стен, дожидаясь, когда освободится место. Некоторые едят стоя, изголодавшись и не обращая внимания на манеры.
Одна женщина из барака Силки замечает свободное место и спешит занять его, но тут получает удар от женщины, сидящей слева от освободившегося места, кружка летит на пол, и ее содержимое выплескивается на пол и на сидящих рядом.
– Дождись своей очереди, новичок! Ты еще не заработала права сидеть рядом с нами.
Новеньким демонстрируют сложившийся порядок подчинения – смотрите и учитесь. Совсем как в Биркенау, с толпами вновь прибывших. Она, и Гита, и другие словацкие девушки выжили из тысяч, потеряв всех своих подруг и родных. А новые заключенные не понимали, не могли понять, что им пришлось вынести душой и телом, что они сделали для того, чтобы выжить.
– Ешь суп с хлебом или оставь хлеб на потом, – говорит Силка Йосе. – Иногда лучше припасти его, как мы делали в поезде, ведь мы не знаем, как часто и сколько нам будут давать есть.
Глядя на осунувшиеся лица некоторых женщин, Силка понимает, что еда не будет питательной и частой.
Девушки медленно прихлебывают коричневую похлебку. По крайней мере, она горячая, но совсем жидкая. Йося замечает, что женщины за столами сидят с ложками, выуживая из супа что-то похожее на картофель или рыбу.
– Нам не дали ложки.
– Думаю, нам придется раздобыть их самостоятельно, – говорит Силка, разглядывая побитые ложки в руках у некоторых старожилов, – при удобном случае.
Вскоре Силка и другие вновь прибывшие собираются вокруг своей бригадирши. Антонина Карповна строит женщин и ведет их обратно в барак.
Когда в помещение входит последняя женщина, Антонина наблюдает за тем, как они направляются к своим топчанам или к печке погреться.
– В будущем, когда я войду в помещение, вы немедленно должны встать в ногах своего топчана. Я понятно говорю?
Женщины вскакивают с постелей или бегут к ним, и все встают по стойке смирно в изножье.
– Вы должны стоять ко мне лицом. Я отдаю приказание только один раз и хочу видеть ваши глаза и знать, что вы все поняли. Кто понимает то, что я сейчас говорю?
Робко поднялось несколько рук, включая и руку Силки. Остальные, похоже, просто копировали то, что делали другие.
– Тогда пусть те, кто понимает, поскорее научат остальных.
Помолчав, она наблюдает за тем, как женщины поглядывают на стоящих рядом с ними, а некоторые передают другим сказанные слова в основном на славянских языках.
– Таковы правила, по которым вы будете здесь жить. Мы определили, когда и как вы будете работать, принимать пищу и сколько часов спать. Свет выключается в девять часов вечера, хотя летом вы не заметите наступления ночи. В ваши обязанности входит мытье пола в бараке, пополнение запаса угля на следующий день, уборка снега у входа в барак, починка необходимой одежды. Я не допущу, чтобы ваше жилище выглядело как свинарник. Я хочу, чтобы можно было есть прямо с пола. Вы меня слышите? Вас разбудит сигнал побудки, который не даст вам уснуть. Двое из вас выносят туалетные ведра. Меня не волнует кто, просто это должно быть сделано. А до тех пор никто не пойдет на завтрак. – (Женщины не говорят ни слова, только кивают.) – Если вы не сделаете что-нибудь из перечисленного, но особенно если не будете выполнять свою рабочую норму – подведете мою бригаду, – вас отправят в карцер. – Она фыркает. – Карцер – это одиночная камера в лагпункте. Это сырой, покрытый плесенью каменный мешок, где можно стоять, сидеть или лежать только скрючившись. Печки там нет, и через открытое зарешеченное окно внутрь попадает снег. Повезет, если вам дадут туалетное ведро, поскольку в полу там уже проделана дыра. Вы будете получать треть от нормального рациона и кусок черного черствого хлеба. Понятно?
Женщины снова кивают. По спине Силки бежит холодок.
Из мешка, перекинутого через плечо, Антонина достает лоскутки ткани, а из кармана – измятую бумажку.
– Я буду вызывать вас по фамилии, а вы подходите за своим номером. Я дам вам по два номера. Один пришьете на шапку, другой – на одежду. Вы не имеете права появляться на улице без номера, который должен быть на виду.
Женщин вызывают по фамилии и выдают по два лоскутка с номерами, грубо написанными краской.
