Дорога домой - [32]

Ради чего он здесь? Почему? Что, что такое произошло с ним? Найдет ли он когда-нибудь ответы на эти вопросы? В толпе он был один. Пока не познакомился с Тошкой. А тот сказал:

- А ты просто живи. И все дела!

И Шурка стал жить. Тошка за уши вытащил его из тоски. И он стал придумывать самолеты. Стал рисовать, ещё больше. И делиться своими тайнами с другом. И оказалось, что жизнь – она ведь не серая, а красочная…

С Антоном он вспомнил мамины глаза: такие добрые зелёные, с коричневыми крапинками. Почему-то он верил, что родители у него живы, хотя здесь ему сказали, что нет. И ещё он пытался вспомнить, почему же он так боится машин, казалось, что разгадка где-то рядом, что стоит немножко прислушаться к своей памяти - и вот она…

И тут Тошка исчез. Сбежал. И тоска навалилась вновь. Потому что…

Потому что никого у него не было в этом мире. И вспоминать стало неважно. Шурка продолжал ходить в школу, кушать, что-то отвечать ребятам – но зачем? Кому он нужен здесь?

Иногда он был нужен ребятишкам помладше – те просили его, чтобы он им что-нибудь нарисовал смешное. И он рисовал, правда, не очень-то радостными получались картинки и карикатуры. Ребята его любили – он не обижал младших, не смеялся над ними, иногда заступался за них…

Дни тянулись, как жевательная резинка. Шурка иногда брал у Артура - смуглого парня из старшей группы, его мобильник – поиграть. Гулять он не выходил, зачем? Тошки ведь все равно там нет… От ребят он слышал, что его не нашли…

На Кривецкого он перестал обращать внимание. Пару раз сильно подрался с ним – за Антона. Больше его компания к Шурке не приставала. «Чокнутый» - доносилось до него из-за угла…

Один из таких вот весенних дней выдался особенно солнечным и тёплым. Солнце согревало, успокаивало, делилось капелькой надежды… Какой?

Вернувшись из школы, Шурка сел рисовать. Ни для кого, для себя, почему-то именно сегодня для него было важно достать и выложить на бумагу все накопившееся чувства и обрывки воспоминаний. Он достал из шкафа пастель, маленький альбомчик и надолго забыл обо всём, что было вокруг него, погрузившись в тот неизведанный мир, который философы называют миром человеческого Я…

Он почти нашёл ответ, какая-то поездка вспомнилась ему, и это воспоминание почему-то казалось для него особенно важным. Как вдруг в комнату вошёл Женька – приставучее и неугомонное создание, и Шурка понял, что рисовать дальше смысла нет. Потому что сейчас начнется….

- Шура! Тебя ищут и хотят с тобой пообщаться!

Он растерянно заморгал. От удивления забыв закрыть альбом.

- Кто?

- Не знаю, дядька какой-то. Сказал что из поисковой группы. Что-то хотел спросить про Ветеркова… Ой, а что там такое красивое, - конечно он уже успел заглянуть в его альбом.

- А-а… - потерянно произнес Шурик, снова чувствуя привычное опустение внутри себя, - ой, да не смотри ты! Убери свои глаза с моего альбома!

И встал.

– Ну, пойдем…

Женька уже был в дверях:

- Пойдем скорее.

Зачем скорее? Шурка нехотя пошёл за малышом.

- Шурик, а ты войну рисовал? – спросил тот.

- Чего? Какую войну! Ой, да отстань ты, - отмахнулся Шурка. - Зачем ты подглядываешь? Лучше скажи, что ему надо от меня?

- Я же говорю, он про Антона спрашивал. Говорит, может, с кем планами делился, куда сбежит или ещё чего…

Шурка покачал головой:

- Какими планами? – а про себя подумал: «Ага, сейчас, стану я делиться Тошкиными планами с незнакомым мужиком…» И увидел, как возле тополя, их с Тошкой тополя, стоит высокий рыжеволосый мужчина в светлых брюках и рубашке, уткнувшись в телефон.

- Вот он, Шурка, - сказал Женька, - и Шурка встретился глазами с мужчиной. Так, где-то он их уже видел… И не где-то, а точно видел…

Нет, не может быть!

- Сын…

Этот голос Шурка узнал сразу. Даже такой тихий и охрипший.

- Сашенька, сынок, – мысли обожгло воспоминанием. Оно волной накрыло его. Сквозь эту густую волну он услышал снова этот голос, - Саша, ты живой!

- Папа… - Только и смог ответить он, пытаясь как-то совладать с нарастающей в сердце радостью и всё ещё боясь поверить в то, что, – ты нашёл меня, папа?!

… Женька убежал. Наверное сейчас всем разболтает… Ну и что? Шурка, или как его звал папа, Саша, сидел на скамейке рядом с отцом и крепко, двумя руками держал его за тёплую, волосатую руку. Молчал.

Другой рукой отец обнял сына. И тоже молчал. Они смотрели в небо – там тихо и неутомимо плыли куда-то плотные белые облака… Солнце расширяющимися книзу лучами, прошивало их густую толщу и растворялось в дымке весеннего города. Весело трещали в песке воробьи. Сашка молчал. Он боялся спугнуть свое счастье.

… - Значит, говоришь, что вспышка? И всё? – спросил папа

- Нет. Я сегодня вспомнил, пока рисовал, мы ехали куда-то на машине. Я рисовал тогда в маленьком блокноте. Внезапно ты вскрикнул и потом всё… Пап, это была авария?

Папа молчал. Не знал Валерий, как рассказать сыну о страшной аварии, которая разлучила их на три года… Как рассказать о своей вине, о том, что не успел съехать со встречки, что сам не знает, каким чудом они остались живы. О том, что когда он пришёл в себя не увидел рядом ни жены и ни сына. И как долго потом искал жену, а сына найти так и не смог… Потому что скорая опоздала, и привези его часом позже случайные прохожие – не сидел бы он так на лавочке сейчас и не наблюдал бы за воробьями… Вероятнее всего, что подобрали их разные люди, которых он даже не смог разыскать, чтобы просто поблагодарить… О том, как, работая в милиции он оказался бессильным, владея кучей адресов и паролей, но не зная адреса родного сына…