Дорога домой - [27]

- Это что?

- Это Шопен…

Он вздохнул:

- Здорово…

… И понеслись чудесные в его жизни дни – дни музыки. После школы и обеда Тошка бежал в кабинет и оставался там до полдника, а иногда засиживался и до ужина. Время становилось медленным, словно весь мир ждал, пока Тошка научится играть.

Конечно, были и ошибки, но он очень хотел научиться, он интуитивно чувствовал гармоничные сочетания звуков, а Максим Сергеевич был терпелив и спокойно поправлял его. Когда бы не заходил Антон в кабинет, тот всегда встречал его с улыбкой, отрывался от книг, и говорил свое любимое: «Ну-с, начнем?». Однажды, когда он в очередной раз по просьбе Тошки сыграл полюбившегося ему Шопена, Тошка спросил:

- А вы пианист, да?

Максим Сергеевич рассмеялся своим раскатистым басом. Без насмешки, по-доброму так.

- Я - врач. Я же у вас здесь работаю…

К началу весны набралось несколько ребят, желающих научиться петь. Человек пять девочек и три мальчика. Почти всё свободное от работы время проводил с ними Максим Сергеевич, обучая их тому, что он умел сам. На занятиях было интересно, уютно, и никто не смеялся друг над другом… Может быть, потому что все были из разных групп, а, может быть, потому что Максиму Сергеевичу просто нравилось заниматься с детьми.

Они готовились к выступлению, хотели участвовать в конкурсе юных талантов, который проводился каждый год, и на который съезжались ребята из разных школ области. Но всё кончилось неожиданно: в конце марта Максим Сергеевич уехал. Уехал далеко, на Алтай, помогать сестре, которая осталась с тремя маленькими сыновьями – у неё заболел муж…

Прощаясь, он крепко, по-отцовски обнимал ребят и говорил им:

- Растите… Живите… Пусть у вас в душе всегда будет музыка. Не забывайте наши занятия… Когда вам будет грустно – слушайте классику: слушайте Моцарта, Шопена, Бетховена, Чайковского… Не смейтесь, это – вечное… Позже поймете, а пока – слушайте… Найдётся время – я обязательно постараюсь приехать навестить вас.

Прощаясь с Тошкой, он крепко пожал ему руку и сказал:

- Держись, сынок. В жизни много трудностей, но, после них мы становимся сильнее…

… - Вот так, - закончил свой рассказ Антон, - хороший был учитель… Хотя почему был? Он ведь жив, только уехал… Просто он у нас в интернате был один, кто нормально относился к ребятам…

Славка помолчал. А потом спросил:

- А он не вернулся?

- Нет, по крайней мере, пока я там был, он не приезжал…

- А что стало с ансамблем?

Антон грустно сказал:

- Ну что стало… Что бывает с ансамблями, когда у них нет хорошего руководителя?

Славка вздохнул:

- Жаль… Антон, а сколько ты получается жил в интернате?

- Я? Почти год…

… Они привели его в это сумрачное здание после солнечного моря, в августе… Тогда он не переставал радоваться, что родители уже давно не ссорятся и всё хотел, чтобы подольше это не кончалось. Но десять дней отпуска прошли очень быстро. А с ними закончилась и прежняя жизнь.

В интернате, куда они приехали, его потрясло всё: огромная комната, в которой живут дети. Много. Как это не похоже на его дом! Что-то общее со школой и детским садом… Шум, какие-то глупые насмешки, вопросы, разговоры – ему не хотелось ни с кем общаться, ему нужно было побыть одному! Уединиться и разложить мысли по порядку… Сначала он что-то отвечал, потом - устал, а потом нашёл выход – библиотеку. А там встретил Шурку…

Шурка не задавал ему дурацких вопросов. Никаких. Вообще. Он посмотрел на него, - Антон почувствовал, что сейчас забирается в панцирь, но Шурка сказал: «Хочешь я тебе картинки покажу?» Антон поспешно кивнул, а потом… потом даже смеялся над смешными рисунками… А потом Шурка предложил ему пойти поесть и Антон подумал, что жить, наверное, здесь можно… Правда для остальных он таки и забрался в свой панцирь. Нечего…

Но иногда тоска накрывала с головой. Вечером, осенью, когда в ярком свете ламп вспоминался дом. Далёкий. Его дом! Он стоял у окна, смотрел, как по серому асфальту детской площадки ветер гоняет золотые листья, вспоминал, нет думал, что дома он также, глядя в окно, ждал отца. А сейчас – не придёт отец! И площадка не его… И город не его, и не стучит в окошко его тополь…

Тошка закрывал глаза, ещё немного и вот он – дом… Вот его комната с его тахтой-раскладушкой и огромной картой России на стене. Вот маленькая кухня, там что-то готовит мама… Нет! Его кто-то зовёт, но это не мама… У неё не такой резкий голос, не её… Он запихивает слёзы поглубже – в самую глубину души. И не оборачивается, продолжая смотреть, как скребутся по асфальту листья…

Антон встряхнулся, прогоняя те грустные воспоминания, а вместе с ними бесконечное, а потому - нестерпимое чувство ожидания. Они приедут и уедут, но не будет дома…

- Антон, а спой ещё?

- Давай… - и Антон негромко, но чисто стал петь Славке песни, которые он любил. Репертуар его был разнообразным: спел «Не стреляй» Шевчука, «С войны» Чайфа, спел всеми любимого Макаревича, и закончил песней «Последний бой», уж очень подходили слова к его настроению:

«Еще немного, ещё чуть-чуть,

Последний бой, он трудный самый…

А я в Россию, домой, хочу,

Я так давно, я так давно не видел маму…»

Славка сидел рядом и тихонько сопел, поглядывая то на Антона, то в окошко. А когда закончился последний куплет, малыш спросил: