Дорога дней - [6]
В нашем квартале, кроме Погоса, были еще голубятники, и среди них самым большим специалистом слыл Хачи́к, сын гончара — Двухэтажного Овака. Часто мне приходилось видеть, как Хачик приманивает чужих голубей, ловит их, сажает в клетку. Его же голуби так привыкли к своей голубятне, что никому не удавалось их сманить.
Изредка и Погос приманивал чужих голубей. В такие дни и настроение у него было особенно приподнятое, и с товарищами бывал он особенно ласков и предупредителен, а по улице вышагивал с видом победителя.
Однажды Погос приманил красивого белого голубка.
— Ах ты мой миленький! — радостно приговаривал он, прижимаясь щекой к его теплой грудке.
— Здорово, торговец. Скольких сегодня надул?..
Я посмотрел на белого, будто слепленного из снега голубя и подумал о том, как счастлив Погос. А Погос засмеялся и сказал:
— То-то! А ты учителем хочешь быть, башка!
Только Погос спустился с крыши, держа в руках пойманного голубка, как объявился Хачик.
— Отдай! — потребовал он.
— Почему?
— Мой голубь.
— Раз я поймал, значит, мой, — заупрямился Погос. — В прошлый раз ты моего сизого приманил, разве я просил обратно?
По неписаному правилу голубь принадлежал тому, кто его сманит. Но Хачик был старше нас на несколько лет и сильнее.
— Чко! Учитель! — закричал Погос, стараясь вырваться из рук Хачика.
Но, когда мы подоспели, Хачик уже выхватил голубя и убежал.
— Ах ты!.. — зло плюнул ему вслед Погос и нагнулся за камнем.
В ту же минуту чья-то рука поймала его за ворот.
— Ты что делаешь, балбес!..
Хачик унес голубя, а Погоса увел отец.
Но история с белым голубем на этом не закончилась.
Вечером мы собрались на церковном дворе обсудить происшествие.
— Чтобы такой дурак забрал у меня голубя! — чуть не плача от досады, ругался Погос.
Амо относился к происшедшему философски.
— Голубь что, — говорил он, — дело не в голубе, только вот получается, что раз ты сильный, так и гуляй как хочешь!
Ну и решили мы отомстить Хачику. Стали обдумывать, как бы это сделать.
Чко вспомнил о кувшинах, расставленных на крыше Хачикова дома, и его предложение показалось нам блестящим.
С утра мы засели на соседних крышах. Амо подал знак, и в злополучные кувшины полетели камни. Послышался короткий, сухой треск. Выскочивший из дома Двухэтажный Овак замахал руками, как крыльями ветряной мельницы:
— Вай, бессовестные, разбойники!..
Мы быстро посыпались с крыш. Но, когда я спрыгнул, кто-то крепко схватил меня за руку.
Хачик хорошенько избил меня, а отец, заняв у парона Рапаэла три рубля, уплатил стоимость разбитых кувшинов и коротко приказал:
— Чтоб я тебя больше не видел с этими паршивцами!
МОЯ МАЛЕНЬКАЯ УДАЧА, И СНОВА О ЗАГАДКЕ КАПИТАЛА
Понятно, что невозможно подчиниться воле отца. Он вскоре и сам это понял. Мне нужны были товарищи, а вокруг только эти ребята: сын керосинщика Погос, кривоносый Амо, Чко и несколько других. Тем более, что они (мне кажется, и отец так думал) были не такими уж плохими. И я, в который раз пообещав родителям больше не озорничать, вновь получил право играть с товарищами.
Не знаю, откуда сын керосинщика Погос раздобыл для меня пару голубей. Чтобы не оставаться в долгу, я, в свою очередь, подарил ему белый костяной свисток и занялся голубями.
На крыше Погос деятельно наставлял меня, восхищенно добавляя:
— Ах вы миленькие! Ты погляди только, как они кувыркаются!..
А отец расстроенно говорил матери:
— Ну вот, теперь мальчишку от птиц не оторвешь…
И действительно, я, позабыв обо всем, занимался только голубями и даже в школе думал только о них.
— Что это с тобой случилось? — удивлялась товарищ Амалия. — Ты стал рассеянным, невнимательным…
Через несколько дней выяснилось, что об этом она сообщила моим родителям. Потому-то все и случилось.
Как-то мне не спалось. Ночью, лежа в постели, я думал о своих голубях. Мои родители, сидя на тахте, о чем-то перешептывались в темноте, но я не слушал их, у меня были свои заботы: нужно было утром попросить у Погоса немного корма и еще почистить маленькую клетку.
Вдруг до моего слуха донесся сердитый голос отца:
— Завтра же прирежу, другого выхода нет.
— Жалко ведь ребенка, — шепотом ответила мать.
— Ну…
Мне все стало понятно, ужас объял меня. «Какой он злой! — со слезами на глазах подумал я и вдруг догадался: — Наверно, мой отец капитал!»
Долго лежал в постели, ожидая, когда заснут родители. Наконец они улеглись, потом я услышал храп отца и дыхание матери. Они спали.
Встал, кое-как оделся в темноте, и, немного погодя, сунув за пазуху своих голубей, я уже шагал к дому Чко.
Мне пришлось так долго мяукать под его окнами, что выскочила соседская невестка и сердито пробурчала:
— Брысь, брысь, проклятая кошка!..
Наконец скрипнула калитка, и в темноте мелькнула белая рубашка Чко.
— Чко?
— Вай, Учитель?..
— Иди ты к черту! — ответил я. — Чуть не умер тут, мяукая.
— Что случилось?
— А вот то, Чко-джан, — смягчился я, — что бери этих голубков, пусть твои будут, — и протянул ему голубей.
— Ну и хороший же ты парень, Учитель! — обрадованно сказал Чко, беря голубей.
Я грустно вздохнул и пошел обратно. Утром на все вопросы отца о голубях ответом моим было молчание.
КАРИНЭ
В четырнадцать лет она еще не умела ни читать, ни писать.
