Дорога дней - [59]

— Вот об этом и хочу сказать. Ведь меня так и в приюте называли.

— В каком приюте? — удивился я.

— В Александрополе, в приюте.

— Вай, ты, значит, в приюте был?

— Был, четыре года.

— Потом?

— Потом удрал.

— Почему?

— Голодно было, да и били очень.

— Кто бил?

— Парон Маркар.

— Какой парон Маркар?

— Да не знаешь ты его. Он теперь тут, учителем.

— Неужто Газет-Маркар?

Вардан засмеялся:

— Это его раньше звали Газет, теперь он учитель.

— А чего он от тебя хотел?

— Надзирателем был он у нас. Он меня и назвал Вардан Мамиконян. Менял имена всем малышам. Говорил: «Ну и назвали же вас: Амбарцум, Лусеген, Мнацакан, — все вы теперь будете носить имена армянских героев: Гагик, Арам, Тигран, Айк». А меня назвал Варданом Мамиконяном. Сказал: «Вардан — армянский полководец, воевал с персами». С того дня и стали ребята меня изводить: полководец да полководец, а теперь ты…

Я смутился:

— Коли обижаешься, больше не буду.

— Нет, чего там!

— Вардан!

— Что?

— А раньше тебя как звали?

Мой товарищ вздохнул.

— Фамилии не помню. Ведь когда меня взяли в приют, мне всего четыре года было. А звали Каро.

— Каро.

Я насторожился.

— Где тебя нашли? Отца, мать как звали?

— Отец? Отец давно умер, я его почти не помню, только вот знаю, что чесальщиком он был…

Сердце мое бешено заколотилось.

— В Эчмиадзине меня подобрали, — не подозревая ни о чем, ровным голосом продолжал мой друг. — Мать моя там от тифа умерла. Мариам звали…

— Вай, Каро! Каро! — закричал я и выскочил из палаты.

На лестнице я налетел на сестру, которая несла стеклянную пробирку с какой-то жидкостью. Пробирка упала и разбилась, но я не остановился, а сестра разъяренно закричала мне вслед:

— Черт бы тебя побрал!.. Ну что за наказание!..

Но я уже мчался по улице. Я ничего не замечал, не замечал детворы, которая гналась за мной:

— Держите его, держите хулигана!..

А какой-то милиционер, громыхая тяжелыми ботинками, пытался остановить меня:

— Эй, малыш, погоди! Не бойся, постой-ка…

Ворота двора с шумом распахнулись и ударились об стену. Увидев меня и вошедшего вслед за мной милиционера, все сидевшие под тутовым деревом вскочили от удивления.

Я подбежал к Мариам-баджи, повис у нее на шее, и задыхаясь от волнения и от слез, еле пролепетал:

— Баджи-джан, баджи-джан, Каро, Каро…

Баджи изумленно перекрестилась:

— Господи Иисусе…

А я стал плясать перед ней, смеясь и всхлипывая.

Как и все, опешив от изумления, растерянно следил за моими бешеными прыжками милиционер.

ПОЛДЕНЬ

ПРОШЛО ДВА ГОДА

Прошло два года.

За это время, как говорится, много воды утекло. Изменился наш квартал. Многие семьи разъехались, и не знаешь, радоваться этому или печалиться. В городе там и тут высятся новые дома, белые и розовые, похожие на цветущие абрикосовые деревья. Вот в эти дома и перебираются обитатели нашего квартала. Первым в нашем дворе получает квартиру Газар, у которого теперь уже полдюжины дочек. Домоуправ сестрица Вергуш вместе с Србун уже побывала на новой квартире и теперь радостно рассказывает моей матери:

— Не дом — царские палаты, Вардуш-джан! И тебе кухня, и кладавой, и целых два балкона…

Моя мать не понимает слова «кладавой», но не спрашивает — не до мелочей теперь. Ну, а Вергуш?.. Для полного счастья Вергуш не хватает только одного:

— А куры как же, Газар, а куры?..

В квартале все уже поговаривают о том, что скоро на месте Кантара разобьют большой парк.

Но Кантар все еще существует, спекулянты и торговцы с Кантара разъезжают в фаэтонах, они самые богатые люди в округе.

Не по душе мне это. Не по душе и то, что товарищ Шахнабатян все еще заведует школой, а Газет-Маркар преподает. Что поделаешь, этот бывший надзиратель приюта, избивавший своих воспитанников, все-таки образованный человек, «специалист», а такие нужны. Товарищ Шахнабатян ввела новый метод преподавания, так что ее ученики теперь больше обучают друг друга, нежели учатся. Теперь учитель только следит за тем, чтобы ученики исправно готовили уроки и спрашивали их друг у друга.

К счастью, в нашей музыкальной школе новый метод еще не применяется, несмотря на то что там, «наверху», товарища Папаяна уже не раз пробирали.

Есть и другие новости. Во-первых, Папаян и Егинэ убедили меня оставить механическую мастерскую и всерьез заняться музыкой. Мастер Амазасп одобрил это:

— Правильно делаешь. Как говорится, одной рукой два арбуза не удержишь.

Отец мой теперь понимает, что не скоморохом я готовлюсь стать. Нарком просвещения сфотографировался с учениками нашей школы. Случайно я оказался рядом с ним. Отец повесил эту фотографию на стену и с гордостью показывает ее всем:

— Поглядите-ка, с кем наш Рач знакомство водит…

Отец доволен мною. Он признателен Папаяну и Егинэ и в знак благодарности собственноручно сшил пару «модельных» туфель для Егинэ. Егинэ очень обрадовалась подарку, но туфли не носит. Может, они ей не нравятся.

Погос и Амо закончили семилетку. Амо учится в педагогическом техникуме. Погос работает на электростанции. Его матери тоже есть чем гордиться:

— Мой Погос сказал, на два дня свет выключат, ремонтировать будут…

А Мариам-баджи никак не наглядится на своего сыночка. Его по-прежнему все зовут Вардан, а я — полководец Вардан. Только Мариам-баджи помнит настоящее имя сына и зовет его даже не Каро, а полностью — Карапет. А к имени, кстати или некстати, прибавляет слово «джан»: «Мой Карапет-джан на комбинат пошел».