Допустимая погрешность - [11]

Вейдеманис пристально взглянул на Дронго, словно ему было интересно узнать, как отреагирует его напарник.

— Наверное, вы правы, — пробормотал Дронго.

У входа послышались громкие голоса. Очевидно, приехавший хозяин торопился войти в дом. Он что-то громко говорил водителю, на ходу отдавал указания. И через несколько секунд буквально ворвался в гостиную, где сидели его жена и гости.

— Добрый день! — громко приветствовал их Ратушинский.

На нем был темно-синий костюм, белая сорочка. Похоже, он примчался прямо с заседания. Дронго посмотрел на часы. Было около четырех часов дня.

Борис Алексеевич подошел к супруге и поцеловал ей руку. Затем поочередно пожал руки гостям, оглядывая по очереди всех присутствующих. Было видно, что он сильно нервничает. Очевидно, его состояние заметила и Майя Александровна.

— Принести что-нибудь выпить? — спросила она у супруга. — Ты сегодня какой-то запыхавшийся.

— Немного понервничал на работе, — натянуто улыбнулся Ратушинский. 

— Я выпью квасу.

Когда хозяйка дома вышла из комнаты, он быстро обратился к Дронго:

— Вы успели ее расспросить?.

— Мы немного поговорили.

— Вы не спрашивали ее о Лисичкине? — уточнил Ратушинский значительно тише.

Вейдеманис нахмурился. Они с Дронго перетянулись. Обоим не понравился вопрос Бориса Алексеевича.

— Она знает, что документы опубликовал Лисичкин, — сказал Дронго.

 — Не понимаю, что вас волнует.

— Она не знает, что мы пытались договориться,  еще тише сообщил Ратушинский, оглядываясь на дверь. 

— И я прошу вас никому не говорить об этом. Лисичкина уже нет, а вам я сказал об этом, чтобы вы поняли мое положение и согласились принять участие в расследовании.

— Поэтому вы так быстро приехали, — понял Дронго. — Вы ведь должны были быть здесь в пять часов.

— Да, — мрачно ответил Борис Алексеевич. 

— Я вспомнил, что не успел предупредить вас об этом, поэтому бросил все дела и приехал сюда.

— Мне не нравится ваша забывчивость, — сказал Дронго. — Почему вы скрываете от своей супруги ваши переговоры с Лисичкиным?

— Вы же с ней уже говорили, — ответил Ратушинский. 

— Неужели вы ничего не поняли? Она представить себе не может, как можно договариваться с непорядочным человеком. А погибшего журналиста она считала именно таким. Она бы не поняла, зачем мне нужно узнать имя вора.

— Странные у вас отношения с супругой, — вмешался Вейдеманис.

Он сказал эту фразу очень тихо, но Ратушинский его услышал и вздрогнул. Он всегда невольно вздрагивал, когда слышал свистящий шепот молчаливого напарника Дронго.

— Возможно, — повернулся он к Эдгару,  но это мое личное дело, что следует рассказывать в семье, а о чем нельзя говорить. Или я ошибаюсь?

В этот момент в гостиную вошла Майя Александровна. Передав стакан мужу, она села на диван.

— Вы о чем-то говорили? — спросила она.

Ратушинский чуть не поперхнулся.

— Мы говорили об этих документах, — выдавил он, чуть нахмурившись.

— Это становится похоже на навязчивую идею, — улыбнулась Майя Александровна. — Вполне возможно, что документы попали к журналисту без помощи людей, которые были в нашем доме.

— Мы с тобой уже обсуждали эту проблему, — возразил Борис Алексеевич, и ты согласилась, чтобы я пригласил наших гостей.

— Конечно, согласилась, — ответила она,  чтобы тебя успокоить. Я думаю, наши гости сумеют убедить тебя, что в нашем доме бывают только порядочные люди.

Ратушинский нахмурился, но промолчал.

— Ваша секретарь будет сегодня? — поинтересовался Дронго.

— Да, — кивнул Борис Алексеевич,  она подъедет к шести часам. А моя сестра с мужем приедет уже скоро. Они обещали быть пораньше.

— Вы их предупредили о нашем визите? — уточнил Дронго.

— Нет. Мы представим вас, как друга нашей семьи. Как друзей, — поправился Ратушинский, взглянув на Эдгара.

— А супруги Денисенко?

— Они приедут позже. У Миши сегодня дела, — ответил Борис Алексеевич.

— Я говорила с Инной, — добавила его супруга,  она приедет пораньше, а Миша — позже.

— У них две машины? — спросил Дронго.

— Да, — ответила Майя Александровна, Инна хорошо водит машину. У нее «фольксваген», а у ее мужа «девятка». Иногда Инна подвозит меня, хотя Борису Алексеевичу не очень нравится, когда я сажусь в другие машины. Он считает, что меня могут похитить. Хотя в мои годы я уже никому не нужна,  засмеялась хозяйка дома.

— Я не был бы столь категоричен,  сразу вставил Дронго,

— Вы настоящий джентльмен, одобрила его Майя Александровна.

Достав пачку сигарет, она вынула длинную сигарету, и Ратушинский сразу предупредительно щелкнул зажигалкой.

— Когда пропали документы, в квартире было пять человек, — напомнил Дронго, — если не считать вас двоих. Скажите, кто, кроме секретаря, мог войти в ваш кабинет, Борис Алексеевич?

— Никто, — уверенно ответил Ратушинский, — даже Майя Александровна не входит туда, если меня нет дома. И Юлия могла войти только когда я был в кабинете.

— Да, — согласилась его супруга, — никто без разрешения не может входить в кабинет Бориса Алексеевича, даже прислуга. Только когда он сам разрешает.

— И ваша сестра?

— И она тоже, — подтвердил Ратушинский.

— Вы не проверяли, не были ли знакомы Михаил Денисенко и погибший журналист Лисичкин? — спросил Дронго.