Допрос безутешной вдовы - [49]

– Вам кого? – спросила она машинально, по-японски.

– Вас, Ирина-сан, – ответил я по-русски.

Как принято писать в слащавых феминистических сказках, она была неотразима. Во-первых, волосы ее оставались туго собранными в изящный хвостик на затылке, но уже не были, как вчера, русыми: она (и когда только успела?) умело перекрасила их в соломенный цвет, оставив прежний колер только у самых корней, отчего они стали выглядеть еще более сексуально. Во-вторых, на ней отсутствовали вчерашние обтягивающие одежды, но присутствовал строгий деловой костюм ярко-желтого цвета, из-под элегантного жакета которого чернела антрацитовая атласная блузка. Юбка была короче, чем у моей вчерашней закадычной подруги Наташи Китадзимы, что вполне логично с точки зрения разницы в возрасте между ними и, соответственно, в стройности ног, которые у Ирины прятались сейчас под все теми же черными колготками, заставившими меня автоматически воскресить в памяти вчерашний файл с мечтательными терзаниями по поводу ажурных подвязок. И, в-третьих, довершающим эту возбуждающую икебану элементом были не доходившие до колен темно-коричневые сапожки на не слишком высоких, но достаточно тонких каблуках.

– А-а, это вы… – растерянно выдавила она, наконец-то признав во мне своего понедельничного отарского визави.

– Я, Ирина-сан, – кивнул я, чтобы получше рассмотреть восхитительную комбинацию из шоколадных сапожек, черных колготок (как же все-таки хочется, чтобы это были чулки!…) и короткой юбки цвета свежего яичного желтка.

– И вы… – разочарованно промолвила она, посмотрев мне под левую руку, где, по моим расчетам, должна была находиться Мураками.

– И я, – негромким, но строгим голосом откликнулась она из-за моего левого локтя.

– Вы что, тоже из полиции? – Ирина продолжала смотреть не на меня, а левее и вниз.

– Из полиции, – согласилась невидимая мне Аюми.

– Следите за мной? – В голосе Ирины послышались нотки той женской стервозности, которая способна в считанные мгновения погасить во мне все светлые желания и высокие помыслы.

– Мураками-сан, Ирина, за вами не следит. – Мне нужно было вставить свое нейтрализующее лыко в строку, чтобы хотя бы на немного продлить очарование. – Она просто живет с вами на одном этаже. За вами смотрят другие…

– Смотрят? – Она угрожающе подняла свою тщательно подбритую и безупречно выписанную косметическим карандашом бровь. – За мной смотрят?

– Ну не то чтобы смотрят… – Мне с трудом удалось сдержаться, чтобы не покраснеть.

– А что тогда? – Ирина продолжала правой рукой держаться за внутреннюю ручку своей драгоценной двери.

– Поглядывают… – Я подался немного назад, чтобы еще раз в проеме двери оценить ее силуэт.

– Кто поглядывает? – Ирина отыграла несколько секунд, за которые она смогла подавить начальное смятение. – Зачем?

– Катаяма-сан, мы, конечно, можем с Мураками-сан отвечать на ваши вопросы и задавать свои отсюда, из коридора, но поверьте, будет лучше, и прежде всего – лучше для вас, если вы любезно разрешите нам зайти. – Я шагнул на полметра вперед, убедившись, что с фигурой у Ирины пока проблем никаких нет. – Так как насчет пригласить нас внутрь?

– Что вам от меня нужно? – Ирина демонстративно проигнорировала мой вопрос и с места не сдвинулась.

– Нам нужно поговорить с вами, – ответил я, стараясь звучать как можно холоднее.

– О чем?

– У нас к вам несколько вопросов. – Я не собирался задавать ей их из коридора, какие бы там эротичные черные подвязки ни скрывала ее притягивающая и взоры, и руки желтая юбка.

– Каких? – не унималась она.

В случае таких вот словесных перепалок Пересвета с Челубеем, которые частенько случаются между мной и неуступчивым Ганиным, он любит мрачно констатировать: «Нашла косая камень…» Мне всегда непонятно, как это связано с моей самурайской твердостью в верных убеждениях и его ослиной упертостью в завиральных идеях, но сам образ того, как косая баба поднимает с земли орудие пролетариата и не спеша готовится запустить им в свою цель, не заботясь о возможном и весьма вероятном отклонении его от планируемой траектории в силу дефекта ее зрения, впечатляет и определенно страшит.

– А вот об этом я вам скажу, когда вы нас впустите к себе, – сказал я голосом забравшейся в меня этой самой косой бабы, нашедшей камень. – Обязательно скажу!

– Заходите. – Она наконец-то сдала оборонительные позиции, отступив в глубь фешенебельного, но старомодного номера, уставленного дорогой, но громоздкой мебелью в стиле нашего японского ампира рубежа благословенных семидесятых и восьмидесятых. – Только должна предупредить: у меня дела в городе.

– Мы ненадолго, – соврал я, осматриваясь.

– Да уж, пожалуйста, – съязвила Ирина.

– Сесть можно? – своим классическим, уже тихим, но твердым голосом поинтересовалась просочившаяся вслед за мной Мураками.

– Ради бога, – без малейшего дуновения душевной теплоты выплюнула Ирина.

Аюми села в одно из двух трактороподобных кресел, а я поспешил занять второе, чтобы русской красотке ничего не осталось делать, как сесть на узенький диванчик напротив: я люблю по возможности совмещать полезное с приятным и в данном случае, благо канапе это было немного выше разделяющего нас журнального столика, мне представлялся прекрасный шанс наблюдать ее слабо прикрытые номинальной юбкой и полупрозрачными колготками заветные прелести.