Допрос безутешной вдовы - [13]

– Просто так. – Я старался звучать как можно более простодушно. – Я же вам сказал: вы одна здесь, на Хоккайдо, он там один…

– Да будет вам! Вы же японец! – Ирина всплеснула руками.

– И что с того, что я японец?

– Того! Как будто не знаете, что такое японские семьи! – Она вперилась в меня своими жгучими угольками.

– А что такое японские семьи? – Я попытался как можно наивнее округлить глаза.

– А то! Вы же вместе со своими бабами жить не можете! Вас же воротит от них!

– Извините, не понял! – уже без фальсифицированного неведения удивился я.

– Не понял он! – скривила Ирина свои чуть-чуть больше, чем следовало, накрашенные умеренно яркой алой помадой губы. – А сам сидит и груди мои рассматривает!

– Груди?

– Две их у меня! – В Ирине, видимо, окончательно проснулась она сама, заглушив зачатки воспитанности, которые проявляли себя пять минут назад. – Скажете – нет?!

– Простите, Ирина, но я не из… – мне пришлось полезть за нужным словом в свой филологический карман, откуда вылезло банальное, – этих…

– Да все вы одинаковые! – не поверила мне она. – Вам только одного нужно!

– Чего «одного»?

– Того! Может, мне еще сходить к прилавку вам пирожное заказать, чтобы вы сзади меня могли получше рассмотреть?

– В каком смысле? – Признаться, я никогда еще не испытывал такого психологического натиска со стороны противоположного пола, который европейцы с американцами по инерции продолжают называть слабым, но который даже у нас, в антифеминистической Японии, таковым уже давным-давно не является.

– В прямом! Вам же интересно, какие у меня ноги! – продолжила она свою стихийную, но мощную контратаку.

– Почему вы, Ирина, решили, что меня интересуют ваши ноги? – Я все еще не мог прийти в себя после такой решительной атаки.

– А что вас еще во мне может интересовать? Выше пояса я и так хорошо просматриваюсь: и морда, и грудь на виду, а вот какие у меня ноги, бедра и задница, вам не видно. Вы же смотрите на меня и мечтаете, чтобы я встала и пошла куда-нибудь – в туалет, например.

– Скажите, Ирина, – мне пора было успокоиться, немедленно прекратить похотливую визуализацию в своем воображении объектов, перечисленных Катаямой, и возвратиться к самому себе, спокойному, уравновешенному и рассудительному, – у вас что, с мужем проблемы какие-то?

– А это вас не касается! – отрезала она и демонстративно отвернулась к окну.

– Хорошо, Ирина, – я наконец-то сумел окончательно скинуть с себя наброшенные ее колдовскими чарами на мои мозги и некоторые другие части тела фрейдистские сети, – давайте закругляться.

– Давайте! – Она вновь взглянула на меня своими глубокими глазами. – Мне пора!

– Если не секрет, куда?

– В Саппоро.

– Я как раз хотел вас спросить о ваших планах.

– Что, мне штраф придется платить или что?

– Не знаю пока, но возможности уплаты штрафа я не исключаю. Поэтому нам необходимо знать о том, где вы будете находиться в ближайшие два-три дня.

– А если я откажусь отвечать на этот вопрос?

– Ну тогда вам действительно придется подняться с этого стула, продемонстрировать мне и всем присутствующим ваши ноги и прочие – как там у вас принято говорить? – филейные, да? – части своего тела и…

– Что «и»?…

– И проехать со мной в местное управление полиции. Это недалеко. – Я кивнул в направлении выхода.

– Значит, за мешок мусора меня арестуют, да?

– Нет, арестовывать вас никто не будет, но по двум заявлениям на вас местная полиции меры принять должна.

– По двум заявлениям? – По слегка побелевшей коже на скулах под персиковыми румянами стало понятно, что о своей сексапильности Ирина на время забыла. – У вас против меня есть целых два заявления?

– А что вас удивляет?

– Как что? Я всего пять часов как на Хоккайдо приехала, а на меня уже две телеги накатали!

– Вы знаете, Ирина, если быть до конца точным, то эти две, как вы изволили выразиться, «телеги» написали на вас не хоккайдцы, а те люди, с которыми вы плыли на пароме.

– Мне от этого не легче! Мне что Хоккайдо, что Хонсю – одна разница! Короче, если я вам сообщу, где я буду находиться в течение ближайших дней, вы меня в местную мусорскую не потащите?

– Мусорскую?

– В ментуру то есть.

– В полицию, вы хотите сказать?

– Я хочу сказать именно «в мусорскую», потому как вы тут заявили, что мусором занимаетесь, но если вы в это дело не въезжаете, то пусть будет «в полицию».

– Въезжаю, но экологические проблемы меня волнуют постольку-поскольку. Значит, если вы мне скажете, где вас можно будет найти завтра-послезавтра, то обещаю сейчас вас в отарскую полицию не конвоировать.

– Саппоро, «Гранд-отель». Номера пока не знаю. – Ирина несколько сбавила обороты, но в голосе ее по-прежнему звучал гулкий чугун.

– Так вы в Саппоро приехали, а не в Отару?

– Да, в Саппоро.

– И надолго?

– На две недели.

– Вы что, две недели будете в «Гранд-отеле» жить?

– А что? Рожей не вышла? Или задницей?

– Задницу вашу, как вы, Ирина, сами же заметили, я еще не видел, а что касается лица, то по этой части особых проблем с заселением в «Гранд-отель» я не предвижу.

– Тогда что?

– Вы же сами сказали, что у вас денег на отдельную каюту нет, а тут вдруг номер в «Гранд-отеле» на две недели…

– Ну, во-первых, это уже мое личное дело. А во-вторых, в «Гранд-отеле» я буду жить не все две недели, а только первые два дня. Просто гостиница в туристический «пак» входит – вместе с билетом на паром. Потом найду что-нибудь подешевле. Устраивает это вас?