Дополнительный том. Лети, корабль! - [33]

Отправив письмо К. Г. Паустовскому, в своем дневнике записал:

«Если писатель дает бодрость и веру в жизнь, и смелость в борьбе, даже если он подтолкнет к поступкам необдуманным, то он хорош тем, что заставляет поступать…»

Маленькая, родная, бедная, глупая моя мамоська.

Родная, есть одна неприятная вещь, которую я должен написать тебе. Вещь нужная и бесконечно хорошая для меня.

Дней через 7-10 я ухожу в очень большое плавание — на Южный Сахалин. Вернусь месяца через 3–4 — не раньше. Отпуск сразу по возвращении. Пойду в должности штурмана. Корабль прекрасный. Все прекрасно, кроме вашего домашнего ужаса… Но деньги я надеюсь выслать за 2–3 месяца дней через пять.

Мать, я знаю, что ты ждешь меня в отпуск, но знай, что тот поход, в который я иду сейчас, для меня очень важный и нужный. Потом, ты сама мне желала большого плавания.

Сейчас идет сумасшедшая подготовка кораблей к походу. Ты должна понимать то, какой объем работ надо сделать, чтобы подготовить корабль к переходу в 12 000 миль. Одних карт у меня около 400 штук. И днем и ночью в скрипе лебедок и ругани матросов носишься по кораблю и ругаешься сам.

Иду я под гражданским флагом Советского Союза. Перед уходом напишу еще. Возможно, что потом ты долго не получишь от меня ничего. Может быть, даже 3–4 месяца. Не волнуйся за меня…

Обнимаю тебя, худенькая моя. Мать, я вернусь, потерпи, родная. Привет всем, всем. Вика.

22.04.1954

12.05.54. Маленькая моя мать, все хорошо. Корабль прекрасный — моя мечта, транспорт на 4000 тонн, замечательной архитектуры, комфортабельные каюты, хороший ход и т. п., все, что я когда-то видел в мечтах.

Обаятельный запах новорожденного корабля, запах свежей краски, новой материи, смолы и прочего будят во мне бурю воображений.

Маршруты до сих пор неизвестны. Есть несколько вариантов — все интересные.

Сегодня я был у флагманского штурмана Балтийского флота и назначен флагманским штурманом трех таких кораблей на переход. Я буквально влюблен в эти громадины и, приходя к причалу, испытываю желание похлопать их круглые кормы, похлопать от избытка ласковости и дружелюбности к ним — с таким чувством, вероятно, хлопают детей по мягкому месту.

Кэп — наш, северный, но людей я привык не хвалить по первому впечатлению, а выждать.

Работы много, до чрезвычайности много, но, кажется, буду работать со страстью. Для подготовки сроки очень жесткие.

Здесь уже отцветают фруктовые сады, много черемухи, очень нарядные женщины. Кенигсберг очень сильно разбит и почти не восстанавливается…

Целую тебя, дорогая моя, береги себя. Твой бродячий сын Виктор.

Олег, совершенно нет времени царапать сейчас. Все факты — в письме материнскому созданию. Уезжаю на запад, за новыми кораблями. Обидно за отпуск. Трезвая оценка трудностей, которые впереди. То, что осознаю это в себе, — немного играет своей обывательщиной.

Главное — береги мать! Гони ее в отпуск, вышвыривай на юг. Попробуй купить путевку.

Встречай моего зама, т. к. он везет мои тяжелые книги. Записки мои заверните и до моего прихода или дальнейших указаний не трогайте, кроме одного: найди среди них отпечатанную на машинке статью «О художественном вкусе и пошлости» (в которой, кстати, много ее), прочти статью и письмо от редактора «Советской культуры». Попробуй влить в статейку факты и детали, известные тебе, убрать пошлую «головку архитектуры» и попробуй послать опять в редакцию «Советской культуры». Навал на писателей выкинуть совсем, т. к. он не к месту[14].

Жму лапу; будешь писать — обязательно фактического материала за меня добавь. Виктор.

13.06.54. Дорогая матерь, удачи, не начав осуществляться…

В Ленинград мы не идем, а прямо отсюда Большим Бельтом и Каттегатом идем в Мурманск, вероятно, без заходов куда-либо.

Несколько дней назад вернулись с моря. Ходили на уничтожение девиации. Мы получили приказ 12-го в 15 часов выходить в Ленинград. Все было готово. Курсы предварительной прокладки, миновав Кронштадт по Большому Корабельному фарватеру, втыкались в Ленинград и оканчивались у гранита набережной против Горного института (мы должны были там встать).

Ты, вероятно, можешь себе представить настроение, которое было на корабле.

За несколько часов до выхода все оказалось переигранным… Единственно, что хорошо, — это виза, паспорт моряка, диплом штурмана дальнего плавания и свидетельство на право заграничного плавания — мечтаю зажать диплом.

Да, бесплодно отцвели мечты о белых ночах и теплом вечернем граните. Сейчас сидим и ждем выхода в море. Есть свободное время. Много перечитываю Чехова и все думаю о том, почему он тебе не нравится. Он заставляет думать о собственной пошлости, бесчисленное количество кусочков которой есть в душе. Он беспощадно бьет за душевную слабость и трусость, изредка доставляет радость абсолютно чистой красоты образов. Я никогда не улыбаюсь, когда его читаю.

Прочел «Записки советского актера» Черкасова. Много повторений — обычный недостаток мемуарной и полумемуарной литературы — серый фон с редкими блестками фактов.

Да, книги купил, — чтобы ты не покупала: «Русские мореплаватели», двухтомник «Современный военный рассказ», сборник «О писательском труде», «Болгарское изобразительное искусство», «Нидерланды» из серии «У карты мира» и другие менее важные…