Дополнительный том. Лети, корабль! - [20]

Потом была дорога домой, полная приключений, попытки устроить Колю в Нахимовское училище.

Приходит каждый выходной братишка, а ему нечего дать, даже на эскимо. Неудобно мне старшему перед младшим. Продаю с рук туалетное мыло и отдаю ему деньги. Сам отвык от наличия карманных денег и стараюсь приучить себя ненавидеть лишнюю роскошь в моем положении — ходить в театры, кино… Свои расходы на все (бумагу, зубной порошок) свожу до минимума…

Для Юлия Филиппова послевоенные годы учебы в Подготии, а затем в 1-м Балтийском военно-морском училище были освящены дружбой с Виктором Конецким, и не только с ним, запойным чтением, ведением дневников, страстным желанием найти свое место в жизни.

Тут и выяснилось, что к гуманитарным наукам тянет больше, чем к военным. Но если Виктор «проклиная, клялся служить», то Юлий себя ограничивать не собирался.

Ю. Филиппов писал друзьям:

За войну я привык надеяться только на себя. Да больше и не на кого было! На всю жизнь я останусь благодарен тем юношам, которые воспитывали меня в Грузии.

Но в Грузии я стал замкнутым, диким, всегда искал одиночества, очень много думал… Я уже тогда научился ненавидеть любое насилие над человеком и невзлюбил военную службу. Меня донимали постоянные мелочные придирки недалеких людей, которые стояли выше по служебной лестнице, по человеческим и умственным достоинствам. И даже три года в училище меня не перевоспитали и в аттестации указано, что я «невежлив по отношению к старшим по службе, имею привычку обсуждать действия старших». Это правда. Я за это часто терпел неприятности и меня считали «анархистом». Не знаю, какой из меня выйдет офицер, но думаю, что не такой, каких я встречал…

Я отдался учебе, стал увлекаться философией, марксизмом, политэкономией и литературой. Отсюда мое поступление на филологическое отделение университета…

Мы с Виктором переживаем кризис с литературой по университетской программе. Используем каждую минуту… Вдвоем легче заниматься. Учимся, как у Маяковского, «держа и вздымая друг друга».

Да, у меня радость: Виктор за эти дни сдал основы марксизма-ленинизма на «5»! Молодчина! Жалко, что нас с ним разъединили. Их взвод «автономно» пойдет на шхуне «Надежда» и, наверное, числа с 12-го…

В старшины на 3-м курсе я попал по понятным причинам: нас с Витей командир роты ненавидел за то, что мы частенько говорили правду на собраниях обо всем. Сначала он нас перевел в разные классы, заявив, что он командует по принципу: «разделяй и властвуй», а мы, мол, разлагаем вдвоем дисциплину. Потом мы поступили в университет, стали вести себя тихо и прилично, заниматься (нам могли запретить ходить в университет).

Хорошая успеваемость и желание командира роты разъединить нас с Викой сделали свое дело: я стал старшиной.

В воскресенье мы с Виктором ездили к студентам филфака: нам хочется устроить встречу студентов с курсантами. Пусть культурные люди пробудят у наших ребят все то святое, которое похоронено за годы пребывания в училище… Мы выпускаем свою стенгазету, готовим грандиозную конференцию по книге Ажаева «Далеко от Москвы». Думали провести ее в этот вторник, но парад и очередное комсомольское собрание не дают возможности…

В этом году мы с Викой будем впитывать в себя, как губки, все, что сможем из искусства, литературы, живописи, архитектуры, музыки и театров. В месяц мы живем 2–3 дня, когда бываем в городе. А когда нехватка времени — живем вдвойне, потому что ценим время. Люди, свободно располагающие временем, часто проходят безразлично мимо вещей, о которых мы из-за отсутствия такого только мечтаем…

1948 г.

В ХХ веке не нова

Свобода мысли, но не слова.

Я думаю, но я молчу.

Не потому, что не хочу

Сказать того, о чем мечтаю.

Нет, не поэтому!.. Я знаю —

Будет день такой, когда

За «неположенное» слово

Не будут ждать тебя оковы,

Не будут страхом муровать

Наш юный разум.

И года Исканий наших, заблуждений,

Душевных искренних суждений

Зажгутся пламенным огнем.

И мы с тобою заживем,

Не сковывая ум замком

Навешанным оттуда, свыше,

И, лицемерной лжи не слыша,

Не скажем «да», коль это «нет»,

Увидим настоящий свет —

Свободы мысли, слова, чувства

В семье, на улице, в искусстве…

Все это будет!.. А сейчас

В беседе дружеской подчас

Наедине отводим душу,

Живую мысль в себе не душим

И нашим ищущим умом

Частенько мы с тобой вдвоем

Приходим к этой мысли снова,

Что нет у нас свободы слова.

Эти стихи 21-летний Юлий посвятил Виктору Конецкому.

В 1950 году Ю. Филиппов решил демобилизоваться — мучили дикие головные боли. Он лег в госпиталь подлечиться и обдумать дальнейшие жизненные планы. Друзья по училищу в это время были на практике.

ИЗ ПЕРЕПИСКИ ВИКТОРА КОНЕЦКОГО И ЮЛИЯ ФИЛИППОВА

Здорово, дружище, не морской бродяга!

Приветствую твой оптимизм и любовь к жизни во всех ее паршивых проявлениях!

Суббота, большая приборка, сакую в каюте (складе) у боцмана и пишу на его журнале. Рядом давит Волк. Ночью стоял на вахте и любовался в дальномер Питером и Петергофом, а теперь нужно «добирать».

Строевую характеристику я тебе выслал из Либавы в начале месяца. Ее получение тобой очень важно, если не для комиссии, то для представления туда, куда будешь поступать. Комсомольскую характеристику и членские карточки получи в училище.