Донья Росита, девица, или Язык цветов - [2]

Святой Варфоломей колесом,

святой Иосиф хлыстом

и лавра святым прутом

гоните врага мимо

четырех концов Иерусалима.

Все смеются. Дядя выходит.

Росита (закрывает зонтик). Вот, закрыла.

Няня. Больше так не делай. Чтоб тебя…

Росита. Ой!

Тетя. Что ты хотела сказать?

Няня. Так ведь не сказала!

Росита (выходит, смеясь). До свиданья.

Тетя. С кем ты идешь?

Росита (опустив голову). С подружками.

Няня. И с дружком.

Тетя. Ну еще бы!

Няня. Не знаю, кого я больше люблю: ее или его.

Тетя садится и принимается плести кружева.

Вот уж парочка, только на них и смотреть, а не дай бог помрут, похоронить в хрустальном гробу. А вы кого больше любите? (Начинает прибирать в комнате.)

Тетя. Я их обоих люблю, они мне оба родные.

Няня. Что одного, то и другую, а все-таки…

Тетя. Росита у меня выросла.

Няня. Это так. Я в кровь не верю, такой у меня закон. Кровь в жилах течет, сверху ее не видно. Троюродный брат, если он при тебе, дороже родного станет. А почему – это я не скажу…

Тетя. Ты лучше убирай.

Няня. Сейчас. У вас слова не вымолвишь. Вот, конечно, воспитай красавицу, а своих детей забрось, а свои-то дрожат от голода…

Тетя. Может быть, от холода?

Няня. Уж от чего-нибудь да дрожат. Своих детей забрось, чтоб тебе потом рот затыкали, а я – прислуга, только молчать не могу, а ответить и думать нельзя, а то бы сказала…

Тетя. Что ты сказала бы?

Няня. Бросьте вы эти коклюшки, у меня голова треснет!

Тетя (смеясь). Пойди посмотри, кто там.

На сцене тихо, слышно только, как постукивают коклюшки. Голос: «Рома-а-шка све-е-жа-ая!»

(Про себя.) Ромашки надо купить… Иногда нужно бывает… Вот когда что случится… тридцать семь… тридцать восемь…

Голос торговца издалека: «Рома-а-шка све-е-жа-ая!»

(Закалывает булавку.) И сорок.

Входит Племянник.

Племянник. Тетя!

Тетя (не глядя на него). Здравствуй, присаживайся, если хочешь. Росита ушла.

Племянник. С кем?

Тетя. С подружками.

Пауза.

(Смотрит на Племянника.) Что-нибудь случилось?

Племянник. Да.

Тетя. Кажется, я догадываюсь. Дай бог, чтоб ошиблась.

Племянник. Нет. Прочтите.

Тетя (читает). Так я и думала. Потому я и не хотела, чтоб вы часто встречались. Я знала, что рано или поздно ты должен будешь уехать туда, к родителям. А это не близко! Сорок дней только до Тукумана.[1] Будь я мужчиной и помоложе, я дала бы тебе пощечину.

Племянник. Я не виноват, что люблю ее. Неужели вы думаете, что отъезд меня радует? Я хотел бы остаться здесь, потому и пришел.

Тетя. «Остаться! Остаться!» Твой долг – ехать. Там большое хозяйство, а отец уже стар. Вот я сама тебя гоню… Ты покинешь меня в большом горе. О Росите не хочу и думать. Ты вонзишь ей стрелу в сердце, стрелу с лиловыми лентами. Теперь она узнает, что шелк годится не только для вышиванья. Им вытирают слезы.

Племянник. Что же вы мне советуете?

Тетя. Уехать. Твой отец – мой брат. Здесь ты гуляешь, там – будешь работать.

Племянник. Я хотел бы…

Тетя. Жениться? Ты сошел с ума. Сперва устрой свое будущее. Увезти Роситу, да? Мы с дядей не разрешим.

Племянник. Я и сам слишком хорошо знаю, что это. невозможно. Только пусть Росита меня ждет. Ведь я скоро вернусь.

Тетя. Если там тебя не окрутит какая-нибудь красотка. И зачем я разрешила тебе за ней ухаживать! Моя девочка остается одна, в четырех стенах, а ты плывешь по морю, совсем свободный, плывешь по реке, скачешь по лимонным рощам, а она все тут, одна, изо дня в день, а ты – там, на коне, с ружьем, стреляешь фазанов.

Племянник. Почему вы так говорите со мной? Я дал слово и сдержу его. И вы знаете…

Тетя (мягко). Не надо…

Племянник. Не буду. Я замолчу из почтения к вам, но помните: совесть у меня есть.

Тетя (насмешливо). Прости, прости. Я забыла, что ты уже мужчина.

Входит Няня.

Няня (в слезах). Если бы он был мужчиной, он бы не уезжал.

Тетя (резко). Молчи!

Няня громко рыдает.

Племянник. Я сейчас вернусь. Скажите ей.

Тетя. Не беспокойся. Нам, старым людям, всегда выпадает на долю все неприятное.

Племянник выходит.

Няня. Ой, бедная моя девочка! Ой, бедная! Ой, господи, бедная! Вот какие теперь мужчины! Я бы по миру пошла, а ее не оставила. Опять у нас в доме слезы. Ох, сеньора! (С внезапной злостью.) Чтоб его съела морская змея!

Тетя. Все в воле божьей.

Няня.

Слушайте, кунжут и просо,

и три святых вопроса,

и цветок корицы:

пусть он сна лишится

и никакие клятвы

не принесут ему жатвы.

У святого Николая в колодце

пусть ядом соль для него обернется.

(Берет кувшин с водой и крестом кропит землю.)

Тетя. Не кощунствуй, иди по своим делам.

Няня уходит.

Слышится смех. Тетя выходит.

Первая подружка (входит и закрывает зонтик). Ах!

Вторая подружка (так же). Ах, как свежо!

Третья по дружка (так же). Ах!

Росита (так же).

Кто слушает нежные вздохи

моих подружек прелестных?

Первая подружка.

Никто.

Вторая подружка.

Равнодушный ветер.

Третья подружка.

Один кавалер неизвестный.

Росита.

А кто эти вздохи ловит,

чтоб в небо не улетали?

Первая подружка.

Стена.

Вторая подружка.

Портрет потаенный.

Третья подружка.

Стежки на моем одеяле.

Росита.

Ах, милые! Ах, подруги!

Я тоже с вами вздыхаю.

Первая подружка.

Кто слышит тебя?

Росита.

Глаза —

они и во тьме сияют.

Над ними ресницы, как заросли,

в которых заря отдыхает,

и пусть они черного цвета,

но ярче маков пылают.