Донор для покойника - [17]

ТЫ НАШ… НАШ… ЗДЕСЬ решает только МЫ!!! ТОЛЬКО МЫ!!!

Герман сделал попытку вновь поднять голову…

… и неожиданно получил сильный удар между глаз!..

Затем холодная и твердая рука врача (которая сейчас вряд ли уже была рыхлой и розовой) с силой вдавила его голову в подушку. Над Германом завис перекошенное от бешенства лицо.

— Хочешь лошадиную дозу наркоза?!!

Он потерял дар речи; низ живота пронзила ужасная боль.

В этот момент двое огромных санитаров в палату вкатили аппарат для переливания крови.

«Это Помощники, это их помощники…»

— Нет Остановитесь!.. — запротестовал Герман с новыми силами и, забыв о боли в животе, попытался оттолкнуть от себя врача, продолжал вдавливать в подушку голову своей твердой холодной клешней.

Он отверг Германа на место и ударил снова.

ВАМ НЕЛЬЗЯ делать резких движений…

— Снимите с него капельницу! — сказал врач помощников.

Чья грубая рука выдернула иглу из вены; Герман вскрикнул.

— Не делайте этого… Я не хочу… — подниматься он уже не решался, но пробовал увернуться.

— БРОСАЙТЕ!..

Помощники крепко держали руки и ноги. Он начал извиваться, но силы покидали его — страх парализовывал, а боль в животе вырос до размеров вселенной.

— Не-е-е… — его голос неожиданно сорвался.

Герман увидел, как рука врача метнулась в правый карман халата и через секунду зависла над ним, сжимая огромный блестящий скальпель, который в следующее мгновение резко опустился вниз к голове Германа, вспоров подушку.

— Ты уже успокоился? В следующий раз я сниму с тебя скальп… — прошипел Добрый Доктор.

Он вплотную приблизил свое лицо к Германов. Его глаза начали быстро меняться — они стали похожи на линзы фотообъектива — выпуклые и безжизненные, мертвые стекла. В их глубине пульсировали, сужаясь и расширяясь, черные зрачки-диафрагмы.

(Щелк!)

— Начинайте! — приказал Помощникам Добрый Доктор; его голос зазвенел длинной эхом, многократно отразившись от стен палаты.

Гигантская игла разорвала вену…

Герман проснулся от собственного крика.

* * *

Сквозь шторы пробивалось утренний свет. Герман сел на кровати и взглянул на часы: восемь. Затем вытер ладонью мокрое от пота лоб и пошел в ванную — посмотреть в зеркало, проверить, насколько он изменился за ночь, и умыться холодной водой, чтобы окончательно прогнать ночные кошмары.

Но, выйдя из кровати, Герман увидел много седых волос на подушке, и почувствовал, что тело постарело сильнее, мышцы заметно ослабли и уменьшились в объеме — вирус не спал этой ночью, продолжая разрушать его организм, как червь точит дерево. Как тысячи огромных прожорливых червей.

С мрачными предчувствиями Герман подошел к большому зеркалу.

Первое, что бросалось в глаза, — его рост. Герман стал на пять-семь сантиметров ниже. На лице появилось больше морщин, волосы поредели — местами виднелись проплешины.

В зеркале Герман увидел человека, которому где-то под семьдесят лет.

Но удивило другое — он уже не напоминал неудачно загримированного старого деда под молодого актера.

Старик в зеркале был настоящим…

Несмотря на себя, Герман понял, что его старения зашло не так далеко, как он опасался. Но в то же время было похоже на то, что вирус не собирался останавливаться. Вероятно, завтрашний день он еще увидит, но касалось понедельника…

Он наконец оторвал взгляд от зеркала и открыл кран с холодной водой. Ночной кошмар уже успел витиснитися другими мыслями, и образ Доброго Доктора ощутимо потускнел.

Помня реакцию предварительного контакта кожи с водой, Герман осторожно подставил под струю одну руку и подождал несколько секунд. Но, почувствовав ничего особенного в этот раз, начал привычный утренний ритуал умывания.

Его вывернуло прямо в умывальник, когда он чистил рот от грязно-серого налета, собрался за ночь. Уже знакомые зеленые сгустки забрызгали половину зеркала и полстены. Зеленый слизь медленно сползал вниз по плитке, оставляя мокрые гадкие дорожки.

* * *

10 часов.

Герман открыл в гостиной форточку и остановился перед окном, глядя во двор.

По траве между деревьями важно расхаживали вороны — внештатные дворники, одетые в строгие фраки. Птицы таскали по двору кусок хлеба, постоянно пытаясь отнять его друг у друга. Одна ворона, сидевшая на ветке высокого клена, словно пир с сухарем ее совсем не касался, громко закаркала, заметив со своего наблюдательного пункта кошку. Команда пернатых «дворников» разлетелась в разные стороны, а потом расселась на ветвях деревьев, заинтересованно рассматривая уличенный кошку с безопасного расстояния.

Герман продолжал стоять у окна. Он превратился в обычного наблюдателя. Где-то глубоко внутри бродил страх. Но он уже другой, как вирус, каким-то образом выравнивал эмоции, оберегая Германа от безумия.

Выйдя из ванны, он попытался заставить себя хоть немного поесть. Это напоминало кормления сытой ребенка, выбрасывает всю еду обратно; сколько зашло — столько и вышло… Не принимал организм и жидкость — особенно воду. Но в то же время Герман вовсе не чувствовал ее недостатке. Докучал только прогорклый привкус серого налета, постоянно образовывался на деснах и языке. Впрочем, ранее этот налет вызвал более неприятные ощущения; Герман начал подозревать, что его вкус и обоняние начали притупляться.