Дон Жуан, или Жизнь Байрона - [127]
22 января 1821 года ему минуло тридцать три года.
«Завтра день моего рождения, то есть в полночь, сегодня, через двенадцать минут мне будет ровно тридцать три года!!! Иду ложиться с тяжелым сердцем от мысли, что прожил так долго и с такими малыми результатами…
Сейчас три минуты первого. «Часы в замке пробили полночь» — и мне уже тридцать три года.
Eheu, fugaces, Posthume, Posthume, labuntur aimi…[65], но жалею об этом не столько из-за того, что я делал, сколько из-за того, что мог бы сделать».
На другой день он написал эпитафию умершему году:
1821.
ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ
ПОГРЕБЕННЫЙ В ВЕЧНОСТИ
ПРОШЕДШЕГО,
ОТКУДА НЕТ
ВОЗРОЖДЕНИЯ
ДЛЯ БЫТИЯ — ХОТЯ БЫ ОНО И МОГЛО БЫТЬ
ДЛЯ ПЕПЛА —
ТРИДЦАТЬ ТРЕТИЙ ГОД
СЛАБО НАПОЛНЕННОЙ ЖИЗНИ,
КОТОРЫЙ ПОСЛЕ
ДОЛГОЙ БОЛЕЗНИ, ДЛИВШЕЙСЯ МНОГИЕ МЕСЯЦЫ,
ВПАЛ В ЛЕТАРГИЮ
И ИСПУСТИЛ ДЫХАНИЕ
22 января 1821.
Байрон в Пизе. 1822. С портрета В. Э. Веста.
Женевское озеро.
Вилла Диодати. Гравюра Э. Финдена с рисунка В. Персера.
П. Б. Шелли. С портрета Амелии Кёрран.
Байрон. С портрета Р. Вестолла.
Шильонский замок. 1826. Литография Энджелмана с картины Вильнёва.
Хобхауз. С портрета Дж. Лонсдейла.
Доктор Джон Вилльям Поллидорри. С портрета Дж. Холмса.
Байрон. С портрета Дж. Холмса.
Милан. Ла Скала.
Карнавал в Венеции на площади Св. Марка. С картины неизв. художника.
Венеция. Мост вздохов. С картины С. Праута.
Байрон и Марианна Сегатти. С портрета неизв. художника.
Маргарита Коньи. С рисунка Дж. Г. Харлоу.
Байрон. 1818. С рисунка Дж. Г. Харлоу.
Байрон во дворце Мочениго. С картины Дж. С. Дэвиса. В этом венецианском дворце Байрон проживал в 1818–1819 годах.
Тереза Гвиччиоли в восемнадцать лет.
Граф Пьетро Гамба. Рисунок графа Д’Орсея.
Вилла Гамба.
Могила Данте в Равенне. С картины С. Праута.
Пиза, вид с Кампо Санто. С картины Дж. Арноута.
Тереза Гвиччиоли. С рисунка В. Брокендона. 1833.
Ли Хант.
Эдвард Джон Трилони. С портрета Дж. Северна.
Леди Блессингтон. Ок. 1820. С портрета Т. Лоуренса.
Граф Д’Орсей. С портрета Р. Дж. Лейна.
Байрон в Генуе. С рисунка графа Д’Орсея.
Заседание Греческого комитета в Лондоне. 1819. С картины А. Арчера.
Изготовленные по эскизам Байрона шлемы и сабля, которую он носил в Греции.
Принц Александр Маврокордатос. С портрета неизв. художника.
Байрон и ньюфаундленд по кличке Лев, подаренный поэту отставным морским офицером.
Лорд Байрон в сопровождении своей сулиотской гвардии. С картины В. Пэрри.
Байрон в шлеме, изготовленном по его эскизу.
Тита. С портрета Д. Маклайна.
Дом Байрона в Миссолунги.
Хакнолл-Торкард. Сельская церковь.
Могила Байрона в церкви Хакнолл-Торкарда, близ Ноттингема.
Мемориал Байрона в Вестминстерском аббатстве.
Андре Моруа в Ньюстеде.
Эти месяцы в Равенне он много работал. «Дон Жуан» был прерван госпожой Гвиччиоли на пятой песне: «Я согласился по настоянию госпожи Гвиччиоли не продолжать поэму. Она прочла французский перевод и находит, что это отвратительное произведение. Вполне естественно, даже с точки зрения итальянской нравственности, потому что женщины всего света верны своей франкмасонщине, которая заключается в иллюзии чувства, а это является единственной сферой их владычества (все это благодаря рыцарству и готам — греки, те лучше их понимали). Всякое произведение, которое изображает комедию страстей и смеется над сантиментами, естественно воспрещено всеми сектами. Я никогда не видел женщины, которая не обожала бы Руссо и не ненавидела бы Жиля Блаза и Граммона по той же причине. Так как я теперь послушен, я уступил».
Графиня Гвиччиоли, весьма твердая в защите традиционной романтики, не переносила никакой ереси в религии любви, которая властвует над вселенной. Когда однажды Байрон сказал, что любовь — это недостаточно высокая тема для трагедии, она пришла в негодование и засыпала его доказательствами противного. Он никогда особенно не блистал в спорах, тем более с женщиной: тотчас же уступил и сделал из Сарданапала любовника.
Так как ему пришлось отказаться от «Дон Жуана», он стал работать над трагедиями; одни из них были навеяны историей Венеции («Марино Фальеро», «Двое Фаскари»), другие — древней историей и Библией. Мысль писать трагедии явилась у него после того, как он близко познакомился с произведениями Альфьери; его антиромантический идеал, естественно, сводился к идее спасти английскую трагедию посредством возвращения к единствам[66].
Однако для него всякий сюжет, даже исторический, и трагедия, даже классическая, всегда были предлогом к самоосвобождению. Если он раздумывал о том, написать ли «Тиберия», то делал это в надежде выявить свои собственные чувства. «Обдумывал сюжеты четырех трагедий, которые надо написать: «Сарданапал» уже начат; «Каин» на метафизический сюжет, что-то в стиле «Манфреда», но в пяти актах, может быть, с хором; «Франческа да Римини» в пяти актах; не уверен, может быть, начну и «Тиберия». Мне кажется, что я мог бы внести кое-что из моего трагического в описание мрачного лишения свободы и старости тирана — также и его пребывания на Капри, — смягчив подробности и тщательно изобразив отчаяние, которое должно было привести его к столь порочным наслаждениям. Потому что только могущественный и отчаявшийся разум мог искать прибежище в этих одиноких ужасах, тогда как в то же время он был стариком и властелином мира».
